– Так и сделаем, – согласилась Эльвира. – Я с утра во Владимир поеду, а ты все ближние морги, больницы и пункты скорой помощи обзвони. Вот список телефонов, мне в опорном пункте презентовали. Парень сидит там отзывчивый. Предупредил, чтобы я сестрой называлась, с посторонними даже разговаривать не станут.
– Ты заявление на розыск подала?
Эля печально усмехнулась:
– Какой там розыск? Бродяжек в Москве знаешь сколько, кому они нужны? Тем более, мы не родня, от нас заявление не примут[1]. Это тоже он объяснил.
– Даже в нашем случае?
– В нашем случае, он сказал, ребенка можно сдать в детский дом и спать спокойно. Кому надо, приедут и заберут. А не объявятся, значит, никому пацанчик не нужен.
– Сдать? Как будто в камеру хранения? А если с ним будут плохо обращаться? Мальчик не ходит, не говорит, не просится на горшок, а весит полторы тонны! Разве есть у нянечек силы каждого бутуза на руки брать, с каждым заниматься? А если с ребенком не разговаривать, он начнет отставать в развитии! Или отдадут на усыновление, куда-нибудь за границу. Эль, посмотри какой ненаглядыш, его в первый же день пристроят! Опомнится Нинка, прибежит – а сын уже потерян, навсегда! Нет, это не дело. Мне твоя подруга, какой бы она ни была, ребенка доверила. И я либо ей самой, либо ее родителям мальчонку верну. Никому больше.
Элечка помахала ладошками у лица, усмиряя волну возмущения:
– Я точно так же ответила. Дежурный плечами пожал, мол, делайте, что хотите. Мы с ним хитро договорились: если Нина в два дня не явится, он на нее наводку составит, как на карманницу. С фотографией разошлет по всем отделениям Москвы. Где-нибудь, да попадется.
– Эль! И будут потом девчонку все постовые задерживать.
– Пускай потрясут хорошенько, на пользу пойдет. Если Нинка вниз покатилась, ее надо остановить. И чем скорее, тем лучше.
– Если еще не поздно... Женская наркомания не излечима.
– Много ты знаешь о наркомании, Евгения. – Подобную твердость и горечь в интонациях милой девушки я услыхала впервые. – Изменения обратимы, если Нинка возьмет себя в руки. – И опять в словах прозвучали (или все-таки мне показалось?) печальные личные нотки… Я стряхнула туман наваждения: чудесная наша Элечка и наркотики несовместны.
– А может, сейчас всех обзвоним? Что время терять до утра?
Минут тридцать кряду «сестренки» пропавшей Нины Медведкиной тыкали пальцами в сотовые. Оставляли в больницах и в моргах номера своих телефонов, обещали награду за сообщение, каким бы ни оказалось. Безрезультатно. Скоро деньги на симках растаяли, и Эле пришла идея обзвонить всех общих знакомых. Возможно, кто сообщит, где Нина в Москве ночует. С утра пополним балансы и поиски возобновим.
Тут бы нам отдохнуть. Ну что вы! Карапуз внезапно проснулся. Он требовал все и сразу. По нашим предположениям, такой откормленный парень мог вполне прожить до утра на плотных подкожных запасах. Но! Кто кого переубедит: две няньки младенца, или младенец двух нянек? Мы капитулировали по всем пунктам: кормили дитя в двенадцатом и играли до двух часов. Веселый парнишка, кудрявый, а на горшок не просится. Если завтра ситуация не измениться, вместо прогулок по манежам и вернисажам, выходные пройдут под знаками пи-пи, ка-ка и ням-ням.
Дважды виноват: и Раису провожал, и машину завел
За полночь, когда шок прошел, мы с Элей смирились с наличием молодого мужчины в доме. Я вспомнила о Катюше и потребовала отчета: понравилась им Коровкина? Внушают Инессе доверие ее деловые качества? Рентабельным представляется позолотить ей лапку?
Ответы оказались отрицательными. По всем трем пунктам. На встрече с государственным адвокатом Элечка не присутствовала, дожидалась в машине. Но когда две плачущие женщины вышли из дверей РОВД (Инесса Романовна тоже плакала, на людях – впервые!), у девушки защемило сердце. Значит, плохо.
Так и оказалось. Полистала госпожа Коровкина на досуге тонкие странички дела и осталась в полной убежденности: Дмитрий виновен. Основания? Хоть отбавляй. Белоклоков вполне мог убить, вот тому доказательства:
Как показывает Степан Селиванов, супруг погибшей, в среду 18 ноября, в 5 часов 20 минут утра Раиса вышла из дома. В 5.30 села в автобус Муркино-Курьяново, что могут подтвердить несколько человек, ехавших этим рейсом. Подозреваемый, кстати, этот факт подтверждает. На допросе он показал, что давно был знаком с убитой, при встрече они поздоровались и поехали на одном сиденье.