Намекнула провинциальная гостья, что в такого рода организациях главное – зацепиться, суметь себя показать. Талант используй, ум и связи, крутись, как веник в унитазе. Пиши статьи злободневные, яркие, печатай везде, где примут – так постепенно и заведешь полезные знакомства в мире журналистики, имя себе сделаешь. Портфолио, опять же, пополнится, не только корочками высшего заочного козырять будешь.
Но Женечкин совет лишь попусту пропал. Молодежь учить – только портить, каждый имеет право на свои набитые шишки. А вдруг повезет в самом деле? Потому я вполуха слушала отчет Катерины об очередном неудачном заезде, перебирала в уме события дня. Ребенок остался без матери… Жалко его… Жалко всех.
Вдоволь излив свой гнев, девушка достала сигаретку и встала у форточки. Дмитрий недовольно поморщился, переместился на стул супруги, удаляя Сеньку от дыма.
– А вот вы, Евгения Павловна, почему пишите? У вас ведь другая профессия есть.
Злится девчонка. Считает, что в восхождении на Парнас я ее обошла на полшага. Идем по разные стороны горки, друг друга локтями не сталкиваем, а вот, поди ж ты… И Элечка, и Дмитрий с тем же вопросом на меня обратились. Писака – зверь редкостный. Любопытно народу, как я дошла до жизни такой?
Ну и что я могла особенного, необычного рассказать? Развожу в магазины рыбу, копченую и соленую. Сегодня. А после школы пять раз поступала в Нижегородское театральное училище. С упрямой мечтой о софитах, стала притчей во языцех, насмешила друзей и родных.
Между делом, окончила техникум и недолго трудилась бухгалтером. И мама вираж одобрила: не все в небесах порхаю, деловая хватка имеется. Через год наш директор с главбухом растворились в туманах мошеннической, безалаберной перестройки, прихватив зарплату рабочим за девять месяцев, в размере ста миллионов. Когда грозные люди в форме трясли душеньки из пяти двадцатилетних девчонок, мы ревели, что нас намеренно подставили на заклание. Старых-умных работниц уволили, а неопытных понабрали, чтоб без споров ставили подписи, где приказывает начальство. Постепенно к этому выводу пришел следователь и налоговая. Мы отделались жутким испугом, мамуля в праведном гневе разрезала мой диплом и пустила по ветру с балкона.
С тех пор меняла занятия. Была продавцом, парикмахером, оператором почты России и прочее, прочее, прочее. Где платили, там и цеплялась, плыла в волнах перестройки. В выходные сидела на стульчике на камнях Большой Покровки, рисовала портреты желающим. Есть в Нижнем красивая улица с запрещенным движением транспорта, где художники и мастера самодельного рукотворчества выставляют свои работы, одна другой завлекательнее, а горожане любуются. Случается, покупают. Вот и я, случалось, малякала одно-два личика за день, пока бдительный исполнитель с погонами в белом инее не поймал сурово за шиворот «незаконно обогащавшуюся». Предложил вставать на учет, платить пенсионный, медстрах, пожарникам, ро́дной милиции, и, конечно, священный налог с «предпринимательской деятельности», в три раза превосходящий куценькие доходы.
А что исполнителю делать? Министр финансов грозится обложить налогом бабулек с клубникой-грибочками-семечками, он и бросился исполнять! Мама фыркала: крохоборы! А то не знают, кому карманы следует вывернуть! Одним словом, закрыли мне звездочки, замороженные во льду, творческую отдушину.
Но самое главное – гибель родителей Вероники. Она подкосила маму. И пришлось мне нянчиться с тихой пятнадцатилетней девочкой, то несущей в квартиру сумку запрещенной законом травы: «Пускай постоит, за ней дня через два придут», то ведущей минутного друга с воровским пронырливым взглядом. «Что вам, жалко? Пускай поживет!»
Идеологи перестройки перевернули с ног на голову достижения цивилизации. В этом главное их преступление. Молодежь, вступавшая жизнь под лозунгом вседозволенности, теряла ориентиры. Не все прочухали, что завлекательная демократия благополучных стран предполагает те же поведенческие установки, что внушали «отсталые предки» «в плохой совковый период». И жестоко карает каждого, отступившего от закона.
Многие бросились в бизнес, вынужденно преступный. А другие – в море преступности, как никогда доходной, как никогда популярной, благодаря новым фильмам, новым книгам, новым внушениям, и погибли в его пучинах.