Но мы вытянули. Под ручки водили «ребенка» в школу, оплачивали репетиторов, на поклон ходили к директору… Но это – отдельная песня, тяжелая и победная.
А что толку? Закончив десятилетку, сестра упорхнула в столицу, ни минуты не сомневаясь в своем умственном превосходстве, в нашей провинциальной зашоренности.
Но я уже крепко трудилась менеджером по продажам и сбывала отличную рыбку, отчисляя в карманы проценты. Набегает немало за месяц, с должностью мужика-добытчика я справляюсь. А Андрюшу мы обожаем. Даже, можно сказать, отдыхаем рядом с милым послушным ребенком. И страна недоверчиво, крадучись, выходит из перестройки, дай нам Господи, чтобы последней.
Пусть не лучшая ситуация. Пусть мамуля иной раз ворчит, что семью я не создала. Но сама понимает: мы выбрались из смрадного жерла вулкана достойно и без потерь. На других посмотреть, квартиры продавали и проедали, детей хоронили, вешались из-за неоплатных долгов…
Но и мне к трем десяткам стали в затылок стучаться мысли о безвозвратных ле́тах. Нельзя сказать, что бессмысленных. К сожалению, не наполненных сбывшимися мечтами. Не окрыленных счастьем рядом с любимым, единственным. Опыт с тем, и с другим, и с третьим ободряет вспышками радости, пробуждением лучших надежд. Расставания подавляют.
Мне ночами больше не снятся софиты и рукоплескания. Я потеряла личность целенаправленной школьницы, некогда смело планирующей невероятное будущее в самой лучшей стране на свете, где молодым везде гарантирована дорога. Юная Женька думала, что наполнит парус ветрами и возьмется за руль сама, уверенной крепкой рукой. А пришлось болтаться в волнах.
Что имеем мы в результате? С чем остались, что наработали?
Я стала писать потому, что сначала мне захотелось, а потом у меня получилось.
Потому что история девчушки, которую ловкий директор окрутил, раздул самомнение и поставил главным бухгалтером, а потом расчетливо смылся, определив бедняжке прямую дорогу на нары, позволяла вспомнить себя, перепонять себя. И зажечь в душе новое будущее. С неизведанными, интересными, не проявленными возможностями.
Как оказалось, не самое глупое начинание. Многие из писателей разбавляют в корыте фантазии крупицы личного опыта, в более или менее маскированных вариантах.
Разумеется, ничего я ребятам не рассказала. Отделалась парой слов, что профессия – вовсе не край возможностей человека. Многое в нас заложено, но не все на поверхность выходит. Катя скоро это поймет, когда будет знакомиться с сотнями героев будущих очерков, постигая непрямолинейные, непростые линии судеб.
Девушка заулыбалась – моя вера в ее перспективы подняла будущему журналисту настроение.
– Во, смотрите, – воскликнула вдруг, – у Лалки хозяин выискался! Третий раз вокруг дома водит, выгуливает.
Элечка заглянула за занавеску:
– А то она за день не нагулялась. Лучше бы дома погрел.
Лала, бездомный пудель, обитала в поселке Муркино и кормилась за счет доброты окрестных хозяек. Тарелки с задумчивым супом, частенько полные мяса, зарабатывала хождением на задних лапках и изгнанием кошек на улицу из не запирающихся подъездов. Я сама с утра наблюдала: крадется собачка по лестнице, вжимается боком в перильца, ушки сложены, хвостик поджат, пушистую живность вокруг как будто не замечает. И вдруг кубарем, с верхней площадки, с лаем, с грохотом, вниз! Толпа кошаков в диком ужасе планирует впереди! Моментом – вжик!, и за дверь! Шумно, но эффективно. Невинная собачья радость привела к поразительным результатам: подъезды приобрели благообразный вид. Теплолюбивые мурлыки боятся задерживаться на площадках, пакостят на лоне природы.
– Иду я вчера домой, – сообщила Катюша и с лукавой улыбкой посмотрела на мужа, – а мама Лалку кормит, голубям семечки бросает. «Все твари, – говорит, – ко мне тянутся, вот и Димка твой с утра заходил».
Дима прыснул, мы подхватили. Уж очень простецкая женщина эта Полина Петровна.
Если б знала, какую беду накликаю на этот дом…
Разбудил телефонный звонок.
– Доброе утро! – раздался в трубке приятный бархатный голос интригующего незнакомца. – Кузнецова Евгения Павловна?
– Да, чем обязана?
Я поднялась на диване. Не прекрасное начало дня. За ночь вряд ли можно принять решение о публикации. За ночь можно только отвергнуть. Полистала редактор страницы (с детьми уроки не учены, мужу сорочки не глажены), кое-где почитала, да и склонилась к мысли упростить ситуацию, рукопись вернуть.