– Так и будем перекидываться бессмысленными репликами или обсудим, наконец, как действовать дальше?
Исабель совсем уж растеряла амплуа симпатичной глуповатой блондинки. Я и до Хельхейма и даже до всего сверхъестественного в своей жизни считала её более глубокой и во многом умнее меня, а сейчас это понимали все. Даже Альма относилась к ней совсем иначе. В последнее время подруги даже сблизились: в полголоса обсуждали что-то между собой, обменивались понимающими, многозначительными взглядами, кивками поддерживали высказывания друг друга. Возможно, кому-то такое могло показаться мелочью, но не мне. Я была свидетелем накала их взаимоотношений, а теперь их смело можно было назвать приятельницами. Меня это не задевало. Но удивляло точно.
– На тот берег просто так не перебраться, мы пробовали, – ответил Оскар. – Затея вызволить меня, с самого начала была провальной, но раз вы здесь... что ещё нам остается? Надо попытаться... Как вы сюда попали? В эту часть Хельхейма?
– Приплыли, – пожала плечами Альма. – На лодке.
– Мне она показалась похожей на половину кокоса, – хмыкнул Алекс задумчиво. – Очень ненадежная штуковина... Не рекомендую использовать её снова.
– Позволь-ка напомнить, чья была идея плыть на ней!
– Моя идея, злючка, моя, – закатил глаза парень, скорчив рожицу. – И благодаря ей мы все оказались здесь.
– Не забывай, что Тира искупалась.
Джамие выглядел мрачнее тучи. Я старалась не смотреть ему в глаза, но даже тембр голоса парня пробирал до мурашек. Невольно поёжилась, понимая, что получив от меня столько грубых слов, он всё равно оставался верным...
– Так вот я о чём и говорю! Ненадежная штука, не нужно снова использовать этот кокос...
– Постой, что? – прервав Александера, Оскар уставился на меня. – Ты прикасалась к Гьёлль?
– Прикасалась? – переспросил за меня Алекс. – Да она так ею нахлебалась, думали, откачать не успеем! Река будто взбесилась...
Остальные подробные описания нашего плавания я уже не слушала, смотрела в бездонные глаза сидящего напротив защитника, утопая в его беспокойстве обо мне. Это тёплое чувство разливалось по телу, наполняло каждую его клеточку. Даже подумалось, ради такого взгляда стоило вновь уйти под речную гладь. Снова побывать на волоске от смерти, чтобы возродить берсерка, словно феникса из пепла. Заставить его почувствовать свою необходимость, обрести себя. Возможно, моё спасение вовсе не было смыслом всей его жизни, но это было тем, что наполняло его именно в эту минуту. От взгляда Оскара я вдруг поняла, что ему не хватало в царстве Хель. Почему он стал таким блеклым и уязвимым. Он потерял конунга, того, кого должен был защищать, потерял частичку себя и был таким же разбитым, как и я сама.
– Вот как? – встряла валькирия, нагло прервав поток моих мыслей. – Странно... Как ты вообще смогла выжить после такого? Я слышала, воды этой реки способны не то что убить, уничтожить любое живое существо.
– Смогла, как видишь. И даже договорилась с Гьёлль.
– Договорилась? – нахмурился Оскар.
– Да, – я по очереди взглянула на каждого. – Только что ходила к реке и договорилась с ней. Мы заключили сделку. Она пообещала пропустить нас назад.
– Что она попросила взамен, если это была сделка?
Джамие, скорее всего, сам того не замечая придвинулся ближе. Мне снова стало жаль друга за то, что я ему наговорила, за его чувства и моё полное безразличие к ним.
– Гьёлль та ещё стерва... Она, – пальцы снова коснулись шеи, где должна была висеть серебряная цепочка, – забрала мой медальон. Твой подарок, Оскар.
Я взглянула на парня, в надежде увидеть сожаление и понимание в его глазах, но ни один мускул на лице берсерка даже не дрогнул.
– С чего бы? – наконец проговорил он. – Гьёлль собралась на свидание? Перед кем ей красоваться? Она же река.
– Ты... не злишься, что мне пришлось выбросить кулон в воду?
– Нет, а должен? – натурально удивился Оскар. – Но я действительно не понимаю, с чего ты взяла, что это реальная сделка? Зачем Гьёлль пропускать нас назад из-за какого-то медальона? Зачем ей вообще эта вещица? Обычная безделушка, не имеющая никакой ценности...
– Замолчи!
Мой крик разлетелся по пещере эхом. Я вскочила на ноги, сжимая ладони в кулаки с такой силой, что ногти до крови поцарапали кожу. Оскар был разломанным, неполным... И я была такой в разлуке. Так отчего сейчас мы не могли быть целыми, когда вновь обрели друг друга? Что изменилось? Неужели дело в Асте и наша связь – только связь конунга и берсерка и не имеет никакого отношения к любви? Почему он не понимает, что у меня отняла Гьёлль и почему из его уст слово «безделушка» звучит так гадко?