Незнакомка махнула рукой, заставив мужчин обернуться к нам. Сердце почему-то заколотилось быстрее при виде её. Больше не было смысла прятаться, поэтому я вышла из-за укрытия, Оскар и Нуар следом поравнялись со мной.
– Ну, здравствуй, дитя. Не удивляйся, я ждала встречи с тобой, – усмехнулась женщина, видя недоумение на моём лице. Она поправила длинную косу и жестом руки подозвала к себе. – Моё имя Лаувейя***, рада наконец-то познакомиться с тобой, внучка.
От осознания кто передо мной пересохло во рту, в горле вдруг встал тошнотворный ком и слёзы чуть было не хлынули из глаз. Бабушка... Возможно, для кого-то встреча с родным по крови, но чужим в жизни человеком и пустяк, для меня это испытание оказалось непосильным. Ещё в детстве, слушая истории отца о Лаувейе, улыбаясь от того, как ласково он величал её матушкой, мне до боли в сердце хотелось узнать её. А теперь она сидела передо мной, называла внучкой и, возможно даже, была рада нашей встречи. Мне показалось, что это не иначе как чудо.
Шмыгнув носом и подавив желание расплакаться, я осторожно подошла к родственнице. Лаувейя была красавицей хоть и разменяла навскидку седьмой десяток по человеческим меркам. Кожа в уголках губ и вокруг глаз подёрнулась мелкими морщинками, а волос совсем немного коснулась седина, но в остальном она была свежа. Намного свежее остальных мертвецов, встретившихся нам в Хельхейме.
Лаувейя оценивающе осмотрела меня с ног до головы и, ухмыльнувшись, кивнула. Затем властным голосом объявила:
– Напоим и обогреем путников. Думаю, у моей внучки накопилось много вопросов ко мне. Побеседуем за кубком с медовухой. Пробовала когда-нибудь медовуху ётунов?
– Э-э-э да, приходилось, – неуверенно кивнула, взглянув на Нуара, тот стушевался. – Буквально вчера.
– Вот как. А я всё гадал куда делся вечерний запас, – гоготнул здоровый как буйвол мужчина, с длинными огненными волосами и с вплетёнными в густую бороду бубенцами. – Что ж, тем лучше. Значит, у нас в гостях отличный собутыльник.
– Это мой сын Хельблинди****, твой дядя, выходит, – представила ётуна Лаувейя.
Я не сдержала улыбку и даже немного поклонилась в приветствии, отчего настроение Хельблинди заметно улучшилось. Он бесцеремонно схватил меня за руку и потянул к костру, при каждом движении бубенцы в бороде Хельблинди позвякивали. Ётун усадил меня на мягкие шкуры и всучил в руки кубок наполненный медовухой. Сам сел рядом и после тоста «За родню!» осушил одним махом свою тару.
Два других ётуна, тоже крепкие и плечистые, недобро уставились на Оскара и Нуара, под их взглядами парни всё же решили усесться рядом со мной. Следом за ними, наконец-то, присоединилась и Лаувейя. Мы снова наполнили кубки. Предстоял серьёзный и, возможно, сложный разговор.
*Стокго́льмский синдро́м (англ. Stockholm Syndrome) – термин, популярный в психологии, описывающий защитно-бессознательную травматическую связь, взаимную или одностороннюю симпатию, возникающую между жертвой и агрессором в процессе захвата, похищения и/или применения угрозы или насилия.
** Нёкки - злые существа из норвежского фольклора, нечто среднее между русалками и водяными. Живут возле водоёмов и пением либо музыкой заманивают людей и животных.
***Лаувейя по прозвищу Наль (Laufey, от lauf — «лист», «листва» и ey – «остров», т.е. дословно «лиственный остров», что является метафорой для «дерево») – в германо-скандинавской мифологии, по разным версиям — ас или великан, вышедшая за ётуна Фарбаути, от которого родила Лодура, Бюлейста и Хельблинди. После смерти своего мужа отнесла маленького Лодура в Асгард, а сама вскоре умерла от горя.
**** Хе́льблинди — в германо-скандинавской мифологии великан, ётун, сын Лаувейи, брат Лодура и Бюлейста.
Глава 20.
– Чувствую, дитя, ты не бабушку пришла повидать, – ласково улыбнувшись, сказала Лаувейя.
– Я не знала, что ты в Хельхейме. Но... это приятный сюрприз.
Лаувейя снова улыбнулась, приподняла бокал и подмигнула, призывая снова выпить. Я с удовольствием сделала очередной глоток медовухи, хоть она и была кислее испортившегося молока. Но оттягивать больше не могла, решила выложить всё как на духу.
– Я искала ётунов, чтобы разузнать, где заключён отец. Он здесь, в Хельхейме, но где именно? – Новоприобретенные родственники смотрели с непониманием, я решила пояснить: – Если бы отец знал, где находится его тюрьма, то сказал бы мне, когда посылал иллюзорное тело в Мидгард.
– Зачем тебе это, дитя?
– Я спасу твоего сына, Лаувейя, как только узнаю местонахождение тюрьмы. Мы с отцом положим начало Рагнароку!
Хмельные ётуны перестали потягивать медовуху, уставились на меня. Только Хельблинди сидел с опущенной головой, теребил повязку на глазах и вслушивался в разговор. Лаувейя выпрямилась. В её взгляде читалось многое: вековая мудрость, толика усталости и нечто похожее на страх.