Да, это был мираж… Прекрасный мираж наяву, бред бледного осеннего утра. Это была одна из бесчисленных сказок войны — потому что вся война с её кровью, жутью, радостью — необыкновенная волшебная сказка.
— А где же Гумберг? — спохватился, придя в себя наконец, Каулуччи. — Неужели скрылся? Неужели мы его не поймаем? Не может быть!.. Если он только уйдёт…
Но подъехал Ковальский, и от него узнал ротмистр, что Гумберг больше никуда не уйдёт… Никуда…
Убийца, мародёр и насильник понёс должную кару.
36. В поисках
"Графиня! Спешу уведомить вас, что г-ну Криволуцкому, находящемуся, как вам известно, в Петрограде, ежеминутно угрожает смертельная опасность. Я всегда симпатично к вам относился, графиня, и с удовольствием готов дать некоторые разъяснения. Таким образом, у вас будет возможность принять какие-нибудь меры или, во всяком случае, быть в курсе вещей. Повторяю, опасность, которой подвергается г-н Криволуцкий, чрезвычайно велика! В письме я ничего не могу сказать. Но если вам, графиня, угодно знать необходимые подробности, будьте добры пожаловать ко мне сегодня же в шесть часов вечера, в отель "Полония". К сожалению, я лично не могу побывать у вас, графиня, так как доктор запретил мне выходить. Спешите же… Дорога каждая минута!
В ожидании вас, с глубоким уважением Ольгерд фон Пенебельский".
Мирэ и Криволуцкий медленно повернулись друг к другу, встретившись глазами.
— Что вы скажете, Борис Сергеевич?
— А что вы скажете, Владимир Никитич?..
— Я скажу, что здесь дело нечисто… Гораздо более, чем можно было в первый момент предположить… Скажите, вы убеждены, что это письмо вышло из-под руки Пенебельского?
— Затрудняюсь сказать, ибо автографы этого господина, хотя он и знаменитость, не попадались мне…
— Хорошо… Но ведь Пенебельский, при всех своих миллионах, был и остался безграмотным хамом. А это немецкое письмо написано, если и без особенной литературности, то, во всяком случае, грамотно.
— Но вы забываете, что этот хам таскался по заграницам, притворяясь, где это было ему выгодно, немцем… Но что мы делаем с вами, тратим время над решением академического вопроса — грамотен или неграмотен этот подлец? Гораздо проще, отправимся к нему, в "Полонию", вместе с этим письмом, и от него лично узнаем, он или не он автор. Вообще надо действовать, двигаться и не в четырех стенах нашего милого пансионата разгадывать ребус исчезновения графини… Я приведу себя в порядок, оденусь и через полчаса мы двинемся к Пенебельскому…
Совершая свой туалет "охотника на львов", Борис Сергеевич опоздал и вместо получаса был готов лишь через сорок пять минут. Но это, в конце концов, беда небольшая. Венский вокзал, против которого находилась "Полония", — в нескольких шагах от Госпитальной.
Ольгерд Фердинандович с первого же дня своего появления в гостинице завёл порядок, чтоб на коридоре возле его номера квартиры постоянно дежурил один из лакеев. Так и теперь.
Лакей, несмотря на полувоенную форму Вовки, встретил обоих посетителей не особенно ласково.
— Их превосходительство еще в постели… Они вряд ли вас примут…
— А как здоровье господина генерала? — насмешливо спросил Мирэ.
— Здоровье ничего… Хотя у них были доктор…
— А вы все-таки снесите наши карточки господину Пенебельскому! — настаивал Вовка.
— Виноват, а вы из графов или князей будете? — осведомился лакей. — Потому что его превосходительство наказали, если из графов, или князей, или из генералов, тогда принимать.
Вовка переменил тон:
— Послушай, ты чересчур болтлив. Вот тебе карточки, передай сию же минуту! Понял!
Лакей, как встрепанный, скрылся за дверью. Через минуту вернулся.
— Пожалуйте. Просят обождать в салоне. Сейчас немножко оденутся и выйдут.
В салоне с мягкой мебелью и хрупким столиком посредине, среди драпировок, зеркал и бронзы сообщники уселись в ожидании "его превосходительства". На металлическом блюде лежали визитные карточки новых аристократических знакомых Ольгерда Фердинандовича "из графов, князей или генералов". Приятели, зная слабость Пенебельского к чинам и титулам, пересмеивались, вернее, усмехался один Мирэ. Вовке не до смеха было.
Неожиданно появился в утреннем, песочного цвета костюме Ольгерд Фердинандович.
— Здравствуйте, господа! Я немножечко заставлял вас ждать. Но мне не совсем здоровится. Теперь такие события, что кто переживает их с нервами… Я понимаю, Борис Сергеевич, вам хотелось бы маленькое интервью. Я вам могу давать такой материал…