— Дугал! Свет только что выключили!
Конрой проснулся и недовольно завозился в постели. Он знал, что все равно придется ответить, иначе мать станет вопить еще громче — пока ее не услышат в Хилтопе.
— Какой свет? — хриплым спросонья голосом спросил он.
— В нежилом крыле. Я же тебе об этом рассказывала. Он исчез только что. А ведь уже четвертый час.
— Тогда почему ты не спишь?
— Я читала, милый. Взяла в библиотеке новый детектив. Жертву сначала задушили и только потом утопили — чтобы наверняка… Надеюсь, с той бедной девочкой, которая приехала в Хилтоп, ничего не случится.
— Я тебя не узнаю, мама! Ведь ты только и молишься, чтобы что-нибудь случилось. К тому же, — добавил Дугал, стряхивая с себя остатки сна и снова мысленно погружаясь в дела Антонии, — она не девочка и уж точно не бедная.
Утром ему непременно надо повидаться с Саймоном Майлдмеем. Что за беда, если они допоздна жгут там свет? Это их личное дело.
— Наверное, это водопроводчики, мама, — продолжал он.
— Что, дорогой?
— Я говорю, там, в нежилом крыле — водопроводчики.
— Мой милый, где ты видел, чтобы водопроводчики работали по ночам? Ладно, не переживай — Антония нам все расскажет. Мы пригласим ее пообедать в четверг после свадьбы. Ведь если молодожены отправятся в свадебное путешествие, она останется совсем одна. Тебе надо бы почаще с ней видеться.
— Это еще зачем, мама?
Мать Дугала появилась в дверях его комнаты — в поношенном халате отца, в котором всегда ходила по дому ночью, она казалась еще крупнее
— Должен ведь ты когда-нибудь жениться, милый. Кто знает, может, она как раз и есть твоя избранница.
Дугал, как всегда, собрался было нетерпеливо возразить. Но почему-то не смог. Его мать, в этом стареньком отцовском халате и оттого еще больше любимая, показалась ему вдруг такой милой и трогательной. Может, когда-нибудь другая женщина тоже прильнет к его одежде, потому что больше у нее от него ничего не останется. Не очень веселая мысль…
Глава 6
На следующее утро перед завтраком Антония направилась в сад. Легкая дымка рассеивалась. И сквозь нее просвечивало яркое голубое небо. Море играло и сверкало, а весь холм был залит солнцем. Теперь уже Хилтоп не казался ей таким заброшенным и одиноким. Легкий ветерок ласкал растущую пучками траву, а в воздухе радостно носились белые чайки.
Однако Антония нисколько не сомневалась, что вчера ночью кричали не они. Какими бы не вероятными ни представлялись ей сейчас события вчерашней ночи, в этом она была совершенно уверена. Она взглянула на дом, на окна с закрытыми ставнями в нежилом крыле. Вот и окно, где вчера горел свет — третье с краю. Если там кто-то живет, ему пора бы уже поднять жалюзи. Если, конечно, он не любитель засиживаться допоздна.
Послышался гул газонокосилки. Обойдя дом, Антония увидела тощего мальчугана в выгоревшей голубой рубашке и защитного цвета шортах — он не спеша двигался по лужайке. Его босые ноги оставляли следы на влажной скошенной траве. Заметив Антонию, мальчишка тут же прекратил работу и уставился на нее. У него были давно нестриженые волосы и маленькие плутоватые глазки. Антония сразу догадалась, что это и есть сын Беллы и ее больного мужа — Гасси Смейл. Саймон говорил, что он не очень смышленый, но Айрис уверяла, что мальчишка — себе на уме. Похоже, она не испытывает к Гасси особых чувств. Видно, он и впрямь не прочь побездельничать — вон как охотно бросил работу, как только увидел ее. К тому же наверняка у него острый язычок — во всяком случае, в его улыбке чувствуется что-то неприятное. Впрочем, он всего лишь ребенок — на вид не больше двенадцати лет. Возможно, с самого детства ему не уделяли должного внимания.
— Ты, наверное, Гасси? — дружелюбно спросила девушка.
Мальчик кивнул лохматой головой.
— Нравится тебе здесь?
— Пока хожу на рыбалку — нравится.
— А тебе не мешает спать ветер или… или крик чаек?
— Нет, мисс. Это не мешает. Вот она, бывает, мешает.
— Она? — осторожно переспросила Антония.
Он твердо кивнул:
— Вон как вчера ночью разошлась…
— Гасси!
Услышав окрик Айрис, которая стояла возле открытого окна второго этажа, мальчик вздрогнул всем телом. Его веснушчатое лицо покраснело.
Антония и сама вздрогнула от неожиданности, до того резко прозвучал голос. Она подняла голову — Айрис высовывалась из окна. Ее волосы серебрились на солнце. Снизу казалось, будто ее лицо состояло из одних углов. Антонии она напомнила сейчас маленькую серебряную колдунью из детской сказки.
— Доброе утро, Антония, — улыбнулась ей Айрис. — Должна тебе сказать, Гасси — неисправимый лентяй. Дай волю, он часами будет стоять тут с тобой и чесать языком. Гасси, пока не закончишь эту лужайку, завтракать не сядешь. Так что давай пошевеливайся!
Гасси мрачно смотрел под ноги. Недовольно проворчав что-то себе под нос, он включил газонокосилку.
— Вот так-то лучше, — проворчала Айрис. — Антония, завтрак готов. Белла только что звонила.
Антония неторопливо направилась к дому, размышляя о том, что Гасси определенно недолюбливает хозяйку. Конечно, любому лентяю не нравится, Когда его заставляют работать. Однако в его неприязни сквозила необъяснимая злоба. Интересно, кого это он имел в виду, когда сказал, что вчера ночью «она разошлась»?
В холле Антония увидела Айрис. Глубоко задумавшись, та стояла перед клеткой с порхающими птичками.
— Какие красивые, — заметила Антония.
Айрис подняла голову:
— Да, такие яркие цвета. Особенно вон тот нежно-голубой. Саймон говорит, что всегда мечтал о попугаях-неразлучниках. Он тебе не рассказывал? — Лицо Айрис выражало терпение, но видно было, что ее немного раздражает детское увлечение Саймона. — Пойдем же к столу, — одарила она Антонию лучезарной улыбкой. — Скоро уже появится Саймон, а мы хотели пораньше съездить в город. Такое славное утро! Надеюсь, оно и завтра будет таким же. Впрочем, это не столь важно — вряд ли с нами будет много народу.
— Все равно, это ведь день твоей свадьбы.
— Да, — негромко отозвалась Айрис. В ее голосе послышались нотки торжества, как будто она одержала какую-то крупную победу.
«Интересно, кто она? — думала Антония. И чем занималась до того, как встретилась в самолете с тетей Лаурой? Впрочем, гораздо важнее, какой женой станет она для Саймона. Ведь он совсем от нее без ума. Что ж, возможно, она и сумеет сделать его очень счастливым».
— Надеюсь, — начала Айрис, когда они сели за стол, — хы все-таки уснула вчера ночью? Надо же, Первый день в доме — и такая кошмарная ночь! Ничего, ты и не заметишь, как привыкнешь.
Она принялась разливать чай. Глядя на ее тонкие нервные руки, Антония спросила:
— А кто живет в другом крыле?
Айрис бросила на нее быстрый взгляд:
— Никто. Я же тебе говорила, оно заперто.
— Тогда почему в одном из окон горел свет.
— Свет! Откуда ему там быть? Когда ты его видела?
— Часа в три ночи. Еще, — медленно продолжала Антония, — я услышала, что там кто-то кричит, и пошла посмотреть.
Айрис удивленно подняла брови:
— Дорогая! Какая ты храбрая! Но там, конечно же, никого не оказалось?
— Во всяком случае, мне не открыли.
Айрис откинулась на спинку стула:
— Я же тебе сказала — это чайки, а ты не поверила.
— Но чайки не включают свет. И, — добавила Антония, — не выключают его.
— О чем это ты?
— Я своими ушами слышала, как выключили свет, когда я постучалась.
— Дорогая, а ты уверена, что ходила туда не во сне? Сама посуди — все это немного странно… Ведь с тех пор как мы приехали в этот дом, в то крыло никто не ходил. Там в комнатах и мебели-то нет. Одна пыль.
— Тогда почему Гасси сказал, что вчера ночью кто-то разошелся? — торжествующим голосом спросила Антония.