— На, прочти!
— Лично я не видал твоего Якушкина. Я, Самоваров, думаю — за два — три дня.
Я не сдавался.
— Не позволю! (Это я-то так позволил себе сказать Прохору Палычу, и откуда смелость взялась!)
— Что-о-о?! — закричал он. — Пошёл к чёрту, химик!
— Не оскорбляйте!
А он отвечает:
— Характер у меня такой прямой. Как штык. Помогать — вас никого нету, а раздражать человека у руководства вы можете.
— Да я же и хочу помочь вам понять агротехнику!
— Пошёл бы ты с такой помощью! У меня свиньи дохнуть начали, а тебе вот выложи: за пятнадцать дней! Тьфу!
— Вы ж, — говорю, — не понимаете агротехники! Нельзя так!
Прохор Палыч отвернулся, не желая продолжать разговор, и куда-то в сторону буркнул:
— Столько, сколько ты знаешь, я давно забыл больше.
Что должен делать после этого агроном? Конечно, ехать в район.
Запрягли Ерша в линейку, приезжаю к Недошлёпкину. Так, мол, и так, говорю, ничего не понимает, оскорбляет непотребными словами… Угробим осенний сев…
— А вы добейтесь своего, — отвечает Недошлёпкин, — и закультивируйте, если действительно надо! Если же можно обождать дня два — три, то уступите по-человечески! У Самоварова мало опыта в руководстве колхозом, ему надо помогать. Правда, прямота у него в характере есть, за словом в карман не полезет. Постарайтесь помириться с ним, он человек сходчивый и самокритичный.
— Так он же меня слушать не хочет!
— Постарайтесь сделать так, будто между вами ничего не было: общее колхозное дело дороже личных отношений. Мы, безусловно, должны забыть всё личное.
Ехал я обратно тихонько, шажком, и пробовал пробрать себя самокритикой до корней, но, как ни бился, даже Ерша останавливал несколько раз, ничего не получилось. Наверно, всё-таки не освоил ещё самокритику на всю глубину. Тут бы и надо Недошлёпкину сказать: «Признаю ошибку!», потом приехать в колхоз и — к Прохору Палычу: «Признаю», и руку ему подать: «На! Держи! Навечно! Пошли мировую выпьем по двести!» А вот не умею. Но зря! Именно тогда бы меня подняли на щит и говорили бы: «С таким работать можно — сходчивый и самокритичный агрономишка».
Пар всё-таки закультивировали: воровским путём, ночью.
А ещё раньше, весной, получилось даже чище. Приезжаю в бригаду, а там сеют кормовую свёклу. Не там сеют, где намечено производственным планом, — не по глубокой зяби, а по весновспашке, предназначенной под силос.
— Кто позволил? — спрашиваю я.
— Председатель приказал, — отвечает бригадир Пшеничкин. — Целый час спорил с ним. Тьфу!
Смотрим, Прохор Палыч мчится к нам: жеребец — в лентах, тарантас — в ветках. Подъезжает и сразу грозно:
— Почему простой механизма допущен?
— Я запретил, — говорю.
— Тебя убеждать надо или не надо?
— Говорите!
— Как ты думаешь, — снисходительным тоном начал он, — ходить женщинам полоть лучше за три километра от села или за полкилометра? Тут, — потопал он ногой по земле, — тут — полкилометра, а зябь — за три километра. В организации труда ты что-нибудь смыслишь или нет?
Я стараюсь объяснить ему поспокойней:
— По весновспашке свёклы не будет. Не бывает никогда хорошей свёклы по весновспашке нигде, а у нас, в засушливом районе, никакой свёклы на этом месте не будет. Не взойдёт она, и полоть-то нечего будет.
Пробовал растолковать, как устроено семя свёклы, говорил, что всходы её очень слабые, рассказывал, сколько воды требуется для семени свёклы, но Прохор Палыч до конца не дослушал, подошёл к трактористу и сказал:
— Я думаю, сеять будешь.
— Нет, — вмешался я, — сейчас надо ехать на зябь и посеять там.
— Ка-ак! — вскричал Прохор Палыч. — Подменять руководство?! Кто позволит? Приказываю!.. А из тебя, — обратился он к трактористу, — щепки сделаю! А тебя, — повернулся он к бригадиру, — как бог черепаху! А… — и он круто повернул ко мне весь корпус.
— Меня, — говорю, — ни боже мой! Я — химик!
— Хуже! — воскликнул он, ударив себя обеими руками по галифе. — Астроном! Мошенник!
Так я понял, что астрономы гораздо хуже химиков.
И зачем, собственно, я всё это записываю? По плану обещал описать, как Прохор Палыч руководил колхозом, а пишу чёрт знает что! Хотя нет: постепенное сближение и содружество Прохора Палыча с агрономией тоже заслуживает внимания. В общем, и агроном с бригадирами к нему приспособились: они просто обманывали его для пользы дела.
Меня спросят: «А свёкла как же? Где посеяли?» Отвечаю: по зяби посеяли. И очень просто. Подхожу я к нему и говорю: