Не поддержат, где нужно было поддержать, и потом сами же спрашивают Степана Тихоновича:
— Ну как твои молочные реки с кисельными берегами? Наобещал?
Все чаще задумывался Степан Тихонович: ну, хорошо, пусть я сам плохой, но при чем колхоз? Обиделись на меня, а отказали в денежной ссуде для вывозки леса на виноградные опоры колхозу. Не по душе председатель, а комбайна для заготовки силосной массы колхозу не дали. И что бы ни попросил — не для себя, для колхоза — либо вовсе не дадут, либо дадут в последнюю очередь.
Когда Степан Тихонович входил в райком или в райисполком, его уже встречали не иначе, как иронической репликой:
— Ну что, опять с какой-нибудь идеей?
Со временем на каждом пленуме и совещании не забывали задать вопрос:
— Где ваша былая слава?
Два — три месяца жизнь в районе, как вода под береговыми вербами: не то движется, не то стоит на одном месте, и потом поднимается буря. День и ночь заседает бюро. Разъезжаются по колхозам уполномоченные. Сыплются на головы председателей колхозов выговоры со строгим предупреждением и без строгого.
И называется это: создать напряжение в работе.
Но вот опять затишье. Ни волны, ни даже легкой зыби на успокоившейся поверхности районной жизни. Ни один парус не встрепенется до новой кампании.
В давно обжитые берега текущих хозяйственных кампаний привычно устремляются мысли Неверова и Молчанова. Все, что лежит за этими берегами, представляется не столь важным, третьестепенным. Все, за что не взыскивает каждую пятидневку обком, можно отложить. Когда-нибудь, на свободе, и до этого дойдут руки.
И откладывается от посевной до уборочной, от уборочной до посевной. Что надо было решать изо дня в день — не решали. Все не доходили руки. Третьестепенное, запускаясь, вырастало в проблему.
Когда-то суглинистые склоны приречного правобережья были сплошь одеты виноградниками. Нельзя было глаз оторвать от их изумрудно-курчавой зелени. Год от году картина менялась. Бугры заметно лысели, все явственнее проступали сквозь виноградную листву блекло-голубые пятна полыни. А вскоре она разлилась и захлестнула благодатные склоны. И теперь уже редкие массивы садов сиротливо зеленели на унылом серебре полыни.
Конечно, немало отразилась на состоянии виноградных садов фашистская оккупация. Одну часть захватчики потоптали танками, другую — сожгли. Столетние виноградные лозы порубили на дрова для офицерских и солдатских кухонь.
После изгнания захватчиков часть корней удалось спасти: женщины руками отрывали чубуки из золы и отхаживали их, как малых ребят. Кое-что в колхозах посадили заново. Правда, сравнительно с тем, сколько пустует плодороднейшей земли, совсем немного. Просто малую толику, каплю в море неиспользованных возможностей.
В чем же дело? Что мешает бурно двинуть вперед одну из доходнейших отраслей хозяйства колхозов?
Назрело время поставить вопрос об изменении специализации колхозов правобережья в сторону развития виноградарства. Собственно не об изменении специализации, а о возвращении их в русло нормального, наиболее плодотворного и перспективного развития экономических возможностей.
Неверно, что райком и райисполком вовсе не ставили этого вопроса перед областными организациями. Но как? Дальше робких докладных записок дело не пошло. В области же от этих докладных записок отмахивались. Не было в них необходимой убежденности в важности поставленного вопроса и необходимых зрелых обоснований. Неверов облекал свои мысли в докладных записках в осторожные, туманные формулировки и обставлял их множеством оговорок. Такая постановка вопроса внимания и уважения не вызывала. На докладные записки Неверова попросту не отвечали. И он предпочитал больше не напоминать. Значит, привычно обобщал он, так нужно. Значит, делал он вывод, момент не назрел. Там, на горе, виднее.
И он не поднимал этого вопроса, когда ему приходилось бывать в области, не выступал на пленуме во всеоружии своего бесспорно всестороннего знания неудовлетворительного состояния дел с виноградарством. Что толку от этого знания! Оно лежит у Неверова на столе в папке мертвым капиталом, не оплодотворенное подлинной страстью партийного руководителя. Никакой нет пользы колхозам от этого «знания», завязанного на две черные тесемочки. В районе знают, что все равно Неверов не выйдет на областную трибуну, не раскроет папку, не заговорит полнозвучно и веско.