Всё улеглось. Мало ли бывает неприятностей в беспокойной жизни председателя колхоза!
…Бухгалтер Никодим Аксёнович, как всегда, заприходовав покупку цемента, принёс документы на подпись к Чупрову. Тот расчеркнулся и вернул бумаги. Никодим Аксёнович молча стоял у стола.
— Чего там ещё?
Бухгалтер нерешительно поёжился.
— Оно твоя воля, Маркелыч. Ведь мы без счетов покупаем. Сам понимаешь, как мне приходится изворачиваться. А вдруг что случится. Рискую!
— Кто спросит? Я один могу спросить. Я председатель!
— Всё же опасно. Могут притянуть за нарушение финансовой дисциплины.
— Меня притянут, я и отвечу. Ты за мной, как за каменной стеной. Чего таким трусливым стал?
— Я не к тому, Иван Маркелович.
— Тогда к чему же?
— Старуха больная, хозяйство в упадке…
Чупров начал понимать, в чём дело.
— Уж не хочешь ли погреться на колхозных покупках?
— Твоя воля, — со вздохом ответил бухгалтер. — Ты ж, к примеру, Ефима Арсентьевича не обижаешь.
Чупров нахмурился.
— Ты кто? — спросил он в упор.
— Чего?
— Колхозник ты или нет? Колхозник! Так служи без корысти колхозу, не оглядывайся на Ефимов Арсентьевичей. Им наш колхоз — сбоку припёка. Потому-то иной раз и приходится благодарить. Так-то! Я же себе ни копейки не беру!
— Твоя воля, — подавил обиженный вздох Никодим Аксёнович.
Когда бухгалтер ушёл, Чупров призадумался: «А ведь при таких оборотах, какие я провожу, трудненько ему изворачиваться. Другой бы перечил, на стенку лез, а он молчит, делает, что ни скажу. Напрасно обидел, напрасно. Сам к нему несправедлив был. В чём его можно упрекнуть по работе? Ни в чём! Тих, потому и неприметен. А надо приметить».
Чупров в тот же вечер написал приказ о премировании бухгалтера Ляпина деньгами в сумме двухсот рублей.
Сам Чупров скоро забыл этот случай. Никто из правления не обратил на него внимания.
Для теплицы нужны трубы, заменяющие столбы, что поддерживают крышу, и трубы парового отопления. Чупров решил съездить сам в город, встретиться с людьми, которые могут помочь. Такие люди сами не предложат услуг, их надо просить, с ними надо подружиться.
Чупров знал, как это делается.
Городской ресторан «Север» на языке «деловых» людей назывался «Чёрная ночка». Там весело и непринуждённо заключались всякие сделки. Чупров занял кабинку и стал ждать. Скоро появился знакомый Чупрову Виталий Витальевич, с ним — высокий, представительный человек.
— Познакомьтесь: Николай Степанович Рябчик.
Чупров и Николай Степанович поздоровались.
У Рябчика были большие волосатые руки, крепкая шея, выпуклые, с весёлой улыбочкой глаза.
— Что тут нам в закутке сидеть? — сказал Рябчик. — Не люблю! А ну, перейдёмте ближе к народу!
По тому, как новый знакомый сочно произнёс своё «не люблю», и по тому, что он захотел быть «ближе к народу», Чупров уверился: «Да, птица не маленькая. Стоит обхаживать».
Прошли в общий зал. Мгновенно вырос перед ними официант.
— Мы люди русские, — веско заметил гость.
— Литр водки, — значительно кивнул Чупров. — И… закусить… соответ-ствен-но.
За первым графинчиком Чупров начал жаловаться на трудности со стройматериалами. Но новый знакомый был или очень прост, или хитёр без меры. Едва только Чупров заикался о трудностях, он обрывал его.
— Выручим! Ещё по маленькой.
Официант менял графинчик за графинчиком. Багровела шея у Чупрова, багровела шея у Николая Степановича.
— Выручим! Моё слово свято! А ну, ещё.
— Он выручит, — твердил Виталий Витальевич заплетающимся языком. — Его слово свято. Он бог у нас.
— Ты мне нравишься! — трепля по плечу Чупрова, говорил Николай Степанович. — Всем выручу! Ты мужик. Чернозёмная силища! Я сам из мужиков. Вельского уезда! Стал инженером. Строятся мужики, разворачиваются! Выпьем за мужиков, которым нехватает строительных материалов.
Сверкавшие под электрическим светом бокалы на столе начали туманиться в глазах Чупрова.
— Выпьем! — нажимал Рябчик.
— А выручишь?
— Дай руку!
— Тогда выпьем!
Виталий Витальевич упал головой на стол, зазвенели рюмки.
— Э-э, не годится. Рано! — произнёс Николай Степанович. — Некрасиво! Каждый раз вечер так портит. Слабоват! Придётся кончить.
Виталия Витальевича свезли на квартиру.