– Давай, – говорит Матео, глядя мне в глаза. – Или, если хочешь, можем вернуться в «Жизнь в моменте» и поплавать там в бассейне. Я на самом деле думаю, что тебе полегчает, если ты снова окажешься в воде… А вообще так странно, что я тебя чему-то учу, правда?
– Ну да, немного шиворот-навыворот, – говорю я.
– Буду краток. Нам не нужна эта «Жизнь в моменте» с ее виртуальной реальностью. Мы можем создать собственные моменты прямо здесь.
– В этом искусственном тропическом лесу? – улыбаюсь я ему в ответ.
– Я и не говорю, что это место настоящее.
Сотрудница Арены объявляет Матео, что он следующий.
– А ничего, если мои друзья прыгнут со мной? – спрашивает Матео.
– Конечно, ничего, – отвечает девушка.
– Я не пойду! – отрезает Лидия.
– Пойдешь-пойдешь, – говорит Матео. – Иначе потом пожалеешь.
– Надо бы спихнуть тебя со скалы, – говорю я Матео. – Но я не буду, потому что ты прав. – Я могу пойти навстречу своему страху, особенно в таких безопасных условиях, когда рядом спасатели, а на руках – надувные нарукавники.
Купаться мы сегодня не планировали, поэтому просто раздеваемся до нижнего белья, и – блин – я даже не догадывался, насколько Матео тощий. Забавно, как он старается не смотреть на меня и отводит взгляд, чего не скажешь о Лидии. Она стоит без всего, только в лифчике и джинсах, и осматривает меня с ног до головы.
Сотрудники «Арены» протягивают нам экипировку – я называю надувные нарукавники «экипировкой», чтобы звучало не так тупо, – и мы надеваем их на предплечья. Потом сотрудник «Арены» говорит, что мы можем прыгнуть, как только будем готовы, но, разумеется, лучше не тянуть и помнить о гостях, ждущих своей очереди.
– На счет три? – спрашивает Матео.
– Да.
– Один. Два…
Я хватаю Матео за руку и сцепляю свои пальцы с его. Он поворачивается ко мне, щеки его пылают. Затем он хватает за руку Лидию.
– Три.
Мы смотрим вперед и вниз – и прыгаем. Я чувствую, что падаю быстрее и тяну Матео за собой. Он кричит, и за несколько секунд до соприкосновения с водой я тоже начинаю кричать, а Лидия – визжать от радости. Я погружаюсь в воду, и Матео по-прежнему со мной; мы проводим под водой всего пару секунд, но, открыв глаза, я снова вижу его рядом. Он не паникует, и я невольно вспоминаю, какими спокойными выглядели мои родители, когда им удалось высвободить меня из машины. Лидия оторвалась от нас, ее уже не видно. Мы с Матео вместе всплываем на поверхность, все еще держась за руки, и по бокам нас страхуют спасатели. Смеясь, я плыву к Матео и обнимаю его в благодарность за свободу, в которую он насильно меня окунул. Я как будто прошел что-то вроде обряда крещения или типа того, бросив в воду всю свою злобу, тоску, чувство вины и отчаяния, и они ушли на глубину и скрылись черт знает где.
Водопад разбрызгивает вокруг воду, и спасатели провожают нас к скале.
Смотритель у ее основания предлагает нам полотенца, и Матео, дрожа, оборачивает им плечи.
– Как себя чувствуешь? – спрашивает он.
– Неплохо, – отвечаю я.
Мы не упоминаем то, как держались за руки и все такое, но я надеюсь, что теперь он точно понимает, к чему я клоню, если у него оставались какие-либо сомнения. Мы поднимаемся наверх, вытираясь полотенцами, забираем свои вещи и одеваемся. Потом выходим из павильона через магазинчик сувениров, где я ловлю Матео на том, что он подпевает песне по радио.
Пока он выбирает одну из открыток с надписью «Прощай!», я припираю его к стенке.
– Ты заставил меня прыгнуть. Теперь моя очередь.
– Но я же прыгнул вместе с тобой.
– Я не об этом. Пойдем в тот подпольный клуб. Обреченные ходят туда потанцевать, попеть и расслабиться. Согласен?
Офицер Андраде
16:32
Ариэлю Андраде не позвонили из Отдела Смерти, потому что он сегодня не умрет, но, будучи офицером полиции, больше всего на свете каждую ночь, едва стрелка часов приближается к полуночи, он боится услышать звонок. Особенно после того, как два месяца назад не стало его напарника. Они с Грэмом были похожи на двух приятелей-копов из кино: вместе несли службу и перебрасывались батиными шутками за бокалом пива.
Грэм не выходит у Андраде из головы, и сегодняшний день не исключение: подростки-сироты в изоляторе устроили истерику, потому что один из их братьев – Обреченный. Чтобы называть кого-то братом, не обязательно иметь похожие ДНК, Андраде хорошо это известно. И чтобы чувствовать, что после смерти человека умерла и часть тебя, не обязательно быть кровными родственниками.