– Жаль, ты не увидишь, какую татуху я набью, – говорит Тэго. – Такого дерьма мы повидали…
– Ну, вот именно дерьма мы как раз не видели, – замечает Малкольм.
– Ну и дерьмовые же из вас преступники, – смеюсь я.
– И ведь даже на домашний арест не посадили, – добавляет Эйми. – Стыдобища.
Мы разжимаем объятье, но стоим очень близко, как будто толпа вынуждает нас прижиматься друг к другу. Все трое друзей смотрят на меня, не отрывая глаз: Тэго так, будто хочет погладить меня по голове, Малкольм – как будто увидел привидение, Эйми – будто хочет обнять меня еще раз. Я не позволяю Тэго относиться ко мне как к щенку и не кричу «Бу!» в лицо Малкольму, но делаю шаг вперед и крепко обнимаю Эйми.
– Прости, Эймс, – говорю я. Я и не знал, насколько мне будет стыдно, пока не увидел ее лицо. – Нельзя было так от тебя отгораживаться. Уж точно не в Последний день.
– Ты тоже меня прости, – говорит Эйми. – Мне важна только одна команда, и мне стыдно, что я пыталась играть за обе. У нас непростительно мало времени, но ты всегда будешь для меня важнее. Даже после…
– Спасибо за эти слова, – говорю я.
– Прости, что пришлось произносить такие очевидные вещи, – говорит Эйми.
– Все в порядке, – отвечаю я.
Я знаю, что помог Матео зажить своей жизнью, но и он помог мне. Помог вернуться в форму. Я хочу, чтобы меня помнили за то, какой я прямо сейчас, а не за то, какую идиотскую ошибку я совершил. Я оборачиваюсь и вижу, что Матео и Лидия стоят рядом плечо к плечу. Я беру Матео за локоть и подвожу к нашей компании.
– Это мой Последний друг, Матео, – говорю я. – А это его лучшая подруга, Лидия.
Плутонцы жмут руки Матео и Лидии. Наши солнечные системы сталкиваются.
– Вам страшно? – спрашивает Эйми нас обоих.
Я хватаю Матео за руку и киваю.
– Игра скоро подойдет к концу, но мы уже выиграли.
– Спасибо, что позаботился о нашем друге, – говорит Малкольм.
– Вы оба можете считать себя почетными плутонцами, – добавляет Тэго. Он поворачивается к Малкольму и Эйми. – Надо бы нам сделать такие значки.
Я пошагово рассказываю плутонцам о своем Последнем дне и посвящаю их в историю о том, как мой инстаграм вновь обрел цвет.
Песня «Elastic Heart» Сии подходит к концу.
– Нам пора вон туда, так ведь? – Эйми кивает на танцпол.
– Вперед! – Матео произносит это раньше меня.
Матео
17:48
Я хватаю Руфуса за руку и веду за собой на танцпол. В этот момент на сцену поднимается чернокожий парень по имени Крис и объявляет, что собирается спеть песню собственного сочинения под названием «Конец». Это рэп о прощании с близкими, кошмарах, от которых хочется очнуться, о неизбежной хватке Смерти. Если бы я не стоял сейчас рядом с Руфусом и нашими близкими, я, наверное, ужасно бы затосковал. Но вместо этого мы все танцуем, хотя я и представить себе не мог, что буду не просто танцевать, а делать это с человеком, который бросил мне вызов и заставил меня жить.
Ритм пульсирует во мне, и я по примеру остальных качаю головой в такт и двигаю плечами. Руфус танцует «харлем шейк» – то ли чтобы впечатлить меня, то ли чтобы рассмешить – и достигает сразу обеих целей, потому что сейчас он светится уверенностью, и это потрясающе. Мы сокращаем расстояние между нами, и, хотя наши руки по-прежнему либо прижаты к телу, либо болтаются в воздухе, все равно танцуем вплотную друг к другу. Не всегда синхронно, но кому какое дело. Танцпол наводняют новые гости, а мы продолжаем соприкасаться. Вчера Матео пришел бы в ужас от клаустрофобности такого положения, но теперь? Пожалуйста, оставьте меня здесь.
Песня сменяется следующей, суперэнергичной, но Руфус останавливает меня и кладет руку мне на бедро.
– Потанцуй со мной.
А я думал, мы уже танцуем.
– Я делаю что-то не так?
– Нет, все прекрасно. Я имею в виду медляк.
Ритм успел еще ускориться, но мы кладем руки друг другу на плечи и талию. Я слегка впиваюсь пальцами в Руфуса, впервые к кому-то так прикасаясь. Мы двигаемся медленно, и из всего, что мы сегодня пережили вместе, самое сложное – смотреть сейчас в глаза Руфусу. Этот момент с легкостью занимает почетное первое место среди самых интимных за всю мою жизнь. Руфус наклоняется к моему уху, и я оказываюсь в странном положении: с одной стороны, я испытываю облегчение, что он не смотрит на меня в упор, а с другой – уже скучаю по его глазам и взгляду, в котором читается, что я хорош сам по себе. Руфус говорит:
– Как жаль, что у нас так мало времени… Я хочу кататься на великах по пустым улицам и спускать сотни баксов на игровые автоматы, а еще усадить тебя на паром до Статен-Айленда, чтобы угостить своим любимым фруктовым льдом с сахарным сиропом.