Впрочем, если принять к сведению настрой Ленина опровергнуть выявленную Марксом закономерность смены, то почему б ему не покуситься и на формулировку «бытие определяет сознание»?
А ведь было же и у Владимира Ильича марксистское понимание – еще в апреле 1911 года он писал: «Для победоносной социальной революции нужна наличность, по крайней мере, двух условий: высокое развитие производительных сил и подготовленность пролетариата» [142].
Ну, что касаемо наличия первого условия «для победоносной социальной революции» – «высокого развития производительных сил», т. е. совокупности средств производства, то тут и говорить не о чем. Россия, после трех лет тяжелейшей войны, накануне второго государственного переворота 1917 года находилась в почти полном расстройстве. И ничуть не лучше обстояло дело после того, как большевики узурпировали государственную власть.
Хуже того, по мирному договору между Германией и советским правительством, который был заключен 3 марта 1918 года, от России отторгались значительные территории – Польша, Литва, часть Белоруссии и Латвии… Всего Советская Россия теряла территорию 1 млн. км2 [143], с населением 56 млн человек; на отторгнутых территориях добывалось 90 % каменного угля, производилось 54 % промышленной продукции России, пролегала четвертая часть всех железных дорог [144]…
А как дело обстояло со вторым условием – «подготовленность пролетариата»? Во-первых, только что отгремевшая 1-я мировая война унесла только убитыми 1 300 000 чел., число раненных составило – 4 200 000 [145]. А это, между прочим, тоже имеет какое-никакое отношение к состоянию производительных сил.
С другой же стороны, о тех, кто убит не был, В.И. Ленин 17 марта 1922 года выступая на XI Съезд РКП(б), сказал так: «Очень часто, когда говорят “рабочие”, думают, что значит это фабрично-заводский пролетариат. Вовсе не значит. У нас со времен войны на фабрики и на заводы пошли люди вовсе не пролетарские, а пошли с тем, чтобы спрятаться от войны, а разве у нас сейчас общественные и экономические условия таковы, что на фабрики и заводы идут настоящие пролетарии? Это неверно. Это правильно по Марксу, но Маркс писал не про Россию, а про весь капитализм в целом, начиная с пятнадцатого века. На протяжении шестисот лет это правильно, а для России теперешней неверно. Сплошь да рядом идущие на фабрики – это не пролетарии, а всяческий случайный элемент» [146].
Ну, в общем, всякий сброд, малопригодный для воплощения в жизнь великих замыслов великого Ленина. Но, однако ж, разве именно на трибуне XI партсъезда РКП(б) у него сие прозрение приключилось? Нет, и ранее был расклад очевиден. Как же тогда он, знающий прекрасно, что пролетариата, фактически, нет, нет и второго условия «для победоносной социальной революции», а вместо условия в наличии лишь «всякий случайный элемент», вождь, тем не менее, сподобился: «Если нельзя взять власти без восстания, надо идти на восстание тотчас» [147]?!..
И на восстание все-таки поднялись…
Ну, не так, чтобы уж все и сразу. Ведь сколько В.И. Ленин был вынужден и тщетно взывать к разуму, и не только к разуму своих сотоварищей, одни из которых считали, что в феврале произошла, как и положено, революция буржуазная, а к социалистической страна еще не готова, другие же заявляли, что нет ресурсов – оружия и войск, третьи вообще предлагали дождаться созыва Учредительного собрания, а уж потом…
29 сентября 1917 года В.И. Ленин, пребывающий в отчаянии, вынужден был не только написать очередную статью – «Кризис назрел», но и заявить о своем выходе из ЦК: «Не взять власти теперь, “ждать”, болтать в ЦИК, ограничиться “борьбой за орган” (Совета), “борьбой за съезд” значит погубить революцию.
Видя, что ЦК оставил даже без ответа мои настояния в этом духе с начала Демократического совещания, что Центральный Орган вычеркивает из моих статей указания на такие вопиющие ошибки большевиков, как позорное решение участвовать в предпарламенте, как предоставление места меньшевикам в Президиуме Совета и т. д., и т. д. – видя это, я должен усмотреть тут “тонкий” намек на нежелание ЦК даже обсудить этот вопрос, тонкий намек на зажимание рта, и на предложение мне удалиться.
Мне приходится подать прошение о выходе из ЦК, что я и делаю, и оставить за собой свободу агитации в низах партии и на съезде партии.