— Заросли плотные, значит, особой маскировки не требуется, — сказал он довольным голосом.
Выехав на чистую воду метрах в пятнадцати от тростников, Николай Петрович распустил шнурки с грузом и выставил утиные чучела. Пару гоголей поставил левее мыса, три хохлатые чернети — несколько правее, а двух чирков — поближе к зарослям. Затем загнал лодку в тростники, надломил их по направлению к чучелам и пересел на среднюю скамейку лодки, спиной к Пете. Рассветало...
Озерная сырость и прохлада, стена тростников, разноголосый крик уток сближали с природой и необъяснимо волновали. Утки, поднимаясь с центрального плеса или из зарослей, летели кольцевым путем через мыс. Другие партии также чаще через мыс «тянули» на прибрежные грязи, поля и обратно. Место для охоты было выбрано удачно, и Башилов сказал:
— Видишь, Петя! Мы сидим как раз на скрещении воздушных путей дичи. Это очень важно. Обычно утки... — но не успел закончить фразу.
— Летят! — вскрикнул настороженный Петя.
Пятерка хохлатой чернети вынеслась из обрывков тумана и снизилась к чучелам.
— Бах! Бах! — Дублет Николая Петровича сбил пару уток, и они грузно шлепнулись в воду. Тушки их перевернулись белыми брюшками вверх. Подгоняемые волной, они поплыли к зарослям...
Прошло мгновение... Прямо на мыс налетела стайка стремительных гоголей. Увидев чучела, утки сделали круг и подсели к ним.
Башилов не стрелял сидячих уток. На воде он только добивал подранков.
Николай Петрович приподнялся. Гоголи нырнули в воду.
Но вот один из них неожиданно выскочил из воды слева и упал, пораженный выстрелом в угон. Второй поднялся справа, но Башилов промахнулся. Пока он перезаряжал ружье, разлетелись и остальные.
— Видел, Петя, как гоголи хитрят? При опасности они вот так нырнут, а потом вылетают из воды там, где их совсем не ждешь. Гоголь под водой работает не только лапками. Он взмахивает крыльями, потому так быстро двигается под водой и буквально вылетает из воды.
— А гоголь на нашем озере утят выводит? — думая о своем, спросил Петя.
— Нет. Ему здесь негде гнездиться. Он, как и скворец, гнездо устраивает в дуплах, а тут дупляных деревьев нет. Но если по берегам озера расставить дуплянки нужного размера и устройства, то гоголь и здесь будет выводить птенцов. На некоторых водоемах так и поступают, — сказал Башилов, выплескивая из кормы скопившуюся воду.
Над водой летел табун чирков-трескунов.
— Слева утки! — вскрикнул Петя и спрятался за спину отца.
Николай Петрович подпустил их метров на тридцать, потом сбил троих дуплетом.
— Вот теперь и чучела добавим! — довольно усмехнулся Башилов и, взяв шест, вытолкнул лодку из зарослей.
Он быстро собрал битых уток и с помощью лежащих в лодке тычек подставил их к чучелам. У пары деревянных гоголей появился натуральный гоголь. Увеличился также табунок хохлатой чернети и чирков. Всего на воде теперь стояло тринадцать чучел.
— Как, Петя, натурально? — с улыбкой спросил сына Николай Петрович, загоняя лодку на старое место в тростник.
— Как живые сидят! У них и перо настоящее, и головкой против волны держатся. А тычек совсем и не видно, — восхищался Петя.
Такие временные чучела очень помогают. Чем больше на воде чучел, тем лучше охота.
— А что если снять с утки шкуру и сделать чучело? Так можно?
— Можно, хорошее чучело будет. Шкурку надо натянуть на деревянную «бакульку», потом зашить внизу разрез и укрепить головку. Но такие чучела трудно перевозить и они быстро портятся. Раз я встретил охотника. Он сидел на лодке в тростниках и постреливал гоголей. Перед ним на тычках были посажены сороки...
— Сороки? — удивился Петя.
— Да. Потому что на воде издали они очень напоминают гоголей.
Уже давно взошло солнце. Оно просушило тростники, и шум их стал звонким и певучим. Дружный лет уток начал ослабевать.
Выстрелы у мыса раздавались все реже и реже.
Николай Петрович предложил отдохнуть и закусить. Достал хлеб, молоко и вареные яйца.
Но в это время Петя услышал шум: к чучелам подсел табунок хохлатой чернети. У мальчика загорелись глаза, хотелось выстрелить самому. Николай Петрович передал ружье сыну и тихо сказал:
— Курки взведены. Я наклонюсь, а ты стреляй с колена по уткам, когда они полетят. Сразу два пальца на гашетки не клади, а то выстрелишь сразу из двух стволов и вылетишь из лодки, да и пальцы отобьет отдачей. Понял?
— Понял...
Петя впервые держал в руках такую хорошую двустволку! Сердце его радостно забилось. Он старался сдержать волнение, но не мог. А утки уже заплыли в чучела и насторожились, инстинктивно почувствовав обман. Увидев человека, они поднялись в воздух.
Петя выстрелил. Сноп дроби хлестнул по воде правее уток. Тогда он перенес палец на вторую гашетку и выстрелил вторично, но все утки благополучно улетели...
Расстроенный он опустился на место. Отец лихо заломил ему шапку, подмигнул:
— Не волнуйся. Научишься еще!
Солнце поднялось уже выше тростников. Стало нестерпимо жарко. Николай Петрович и Петя сняли куртки, освежились холодной водой.
Вдруг видят: болотный лунь утащил у них тушку чирка.
Башилов выстрелил... Лунь бросил добычу, но продолжал лететь. Тогда Николай Петрович выстрелил второй раз, и птица упала в заросли.
— Вот разбойник! Среди белого дня грабежом занялся...
— Папа, нам учительница говорила, что болотный лунь большой хищник и что он враг водоплавающей птицы...
— Да, это верно, — подтвердил отец. — Я вот сделаю из него чучело с чирком в когтях, и ты его школе подаришь...
Мальчик радостно закивал головой.
— Ну, а теперь давай собираться. Нам ведь поручено еще осмотреть озеро.
Они прибрали все в лодке. Дичь разложили в середине лодки брюшками вверх. Кровоточащие ранки, клюв и заднепроходное отверстие уток Башилов заложил кусочками ваты.
— Это для чего? — поинтересовался Петя.
— Чтобы не пачкать кровью и другими выделениями перо птицы. А то потом очень трудно отмывать его, особенно белое.
«Да, можно бы на этом озере организовать охотничий стан для рабочих завода, например», — подумал Башилов, беря в руки весло.
Длинный шест пришлось сменить на весло, так как глубина водоема увеличилась. Николай Петрович поплыл к центру озера.
— Видишь, как много здесь рдестов,[5] — Башилов сорвал головку растения и протянул ее сыну. — Вот смотри. Здесь имеется много питательных семян для птиц.
— Потому их тут так много, — взмахнул рукой Петя в сторону уток, поднявшихся табуном с рдестов.
Лодка приближалась к центральной части озера. Николай Петрович измерил глубину. Оказалось, более пяти метров.
«Для карпа, а тем более для линя, глубина достаточная, — подумал он. — Зимой рыба уже не задохнется от недостатка растворенного в воде кислорода. Надо взять пробу».
Башилов опустил в озеро на тонком шпагате белый диск, определил прозрачность и цвет воды. Затем маленьким дночерпателем набрал ила и внес в блокнот его данные: цвет, запах, структуру.
Закончив с пробами, Николай Петрович вынул карту озера и отметил на ней точку этой центральной станции.
— А теперь поехали вон туда, — сказал Башилов и повернул сына лицом к песчаным отмелям озера.
Среди обитателей песчаных отмелей — гальки и водорослей — шныряли разноцветные жучки, клопы, клещи, бокоплавы. Извивались прозрачные олигохеты, кишели дафнии, циклопы. А там, где темной полоской лежал ил, виднелись борозды от медленно проползавших беззубок. Чего здесь только не было!