— Я не совсем беспомощный, знаешь ли.
— Ты тратишь время, — прорычал Генри.
Зло, забравшее ребенка, было близко. Шорох дождя не позволял услышать сердцебиение — если у похитителей были сердца — а струи воды смыли любой шанс взять след по запаху, но Генри все равно знал, что они рядом. Вики назвала бы это интуицией и последовала бы ей без какой-либо причины, которую она могла бы четко сформулировать, так что и он сделает то же самое.
Примерно двадцать минут они поднимались по лесной дороге. Его рука лежала на локте Тони, одновременно заставляя его поторопиться и не позволяя оступиться, запнувшись о невидимое для глаз смертного в темноте и под дождем препятствие. Белый пакет на руке Тони тянул их за собой, словно ищейка из ботинка и белладонны. Еще шаг и мешок так сильно рванулся вправо, что Тони споткнулся и упал бы, если бы Генри не удержал его на ногах.
Дорожка превратилась в две колеи в траве, ведущие к едва заметному сквозь деревья свету. Не электрический свет, но и не отблески костра. Фонарь. За окном.
— Оборотни строят убежища, — пробормотал Тони, ныряя под промокшие вечнозеленые ветви. — Или стая могла занять охотничьею хижину.
— Я не слышу ничего, доказывающего, что это оборотни.
Но также ничего, говорящего об обратном. Дождь по прежнему маскировал звуки и запахи, но его тон и тембр изменился, когда они приблизились к зданию и паре больших черных внедорожников. Грубо построенная хижина автомобилям не соответствовала.
Стараясь не скалиться, Генри поднял клочок меха, застрявший в одной из дверей:
— Собака. И вонь старой смерти, что я учуял на реке.
— Они были одеты в собачьи шкуры? Окей, — минуту спустя Тони это переварил. — Все равно они могут быть гигантами. Эти штуки, — кивок в сторону внедорожников, — чертовски огромны. Подожди-ка.
Отпустив одну ручку, Тони засунул руку в мешок и стер руну большим пальцем. Затем взял сапог, оставшийся не более чем напоминанием о том, что жизнь ребенка висит на волоске, плотно завернул его в пластик и сунул в карман пиджака.
— Мне, скорее всего, понадобятся обе руки.
Руна в левой руке пульсировала в такт биению его сердца.
Они зашли под навес и Генри, которого больше не отвлекали струи дождя, почувствовал чью-то смерть. Не девочки — он слышал, как бьется ее сердце: слишком медленно, но стабильно, вероятно под действием наркотиков — а животного, которое умерло мучительно и страшно. С рычанием, зародившимся глубоко в горле, он заглянул сквозь грязное окно.
Полдюжины керосиновых фонарей свисали со стропил единственной комнаты. Один фонарь отбрасывал бы таинственный полумрак. Шесть одновременно давали свет почти как в операционной.
Двое упитанных мужчин среднего возраста стояли у противоположных сторон забрызганного кровью деревянного стола. Генри увидел молоток и гвозди; больше ему не требовалось. За долгие века он видел достаточно пыток, чтобы не узнать набор заплечных дел мастера или особый блеск в глазах. Оба человека улыбались, тяжело дыша, и с удовольствием разглядывали свою работу.
Он видел такое выражение на лицах инквизиторов.
Должно быть они начали, случайно причинив боль подраненному на охоте зверю. Со временем они стали нуждаться в большей ответной реакции, чем может обеспечить животное, и ради утоления их потребности здесь и оказалась Джули Мартин, скорчившаяся в красном резиновом сапожке и замызганном розовом носке в углу захламленного дивана. Ее лицо было грязным, но она выглядела невредимой. Из того, что он знал про таких людей, как эти, Генри подозревал, что утихомирившие ее наркотики сохранили ее невредимой. Нет смысла мучить того, кто не чувствует боли.
Скорее всего, они надели на себя грубо обработанные шкуры, свисающие со спинки стула, когда похитили девочку. Возможно, для маскировки. Возможно, чтобы подготовиться к действию, напомнить себе об ожидающем их удовольствии. Грейс Алтэн видела зло. Отчетливее, чем кто-либо мог поверить.
— Они просто люди, — даже Тони удивился.
— Нет такого понятия, как «просто люди», — зарычал Генри, едва сдерживая Охотника под контролем. — Ангелы и демоны происходят из людей. Сказать, что эти двое просто люди, значит отрицать это. Отрицать ЭТО. Я желаю вначале спасти девочку.