С полной ответственностью заявляю: таким клеветникам, как Солженицын, не место среди советских людей, и правильно с ним поступили, выдворив из нашей страны.
Размышления американца
Американец, находящийся в Москве, может испытывать лишь чувство гнева, слушая некоторые западные радиопередачи, изображающие возмущение по поводу высылки Солженицына. Я говорю это как один из тех, кто видел обожженных детей в Ханое и слушал те же самые радиостанции, чтобы услышать слова возмущения бомбардировками B‑52. Тщетно.
Они не признают того, что в действительности здесь происходит. Решение Верховного Совета о лишении Солженицына гражданства страны, которую он осквернил, одобряет весь народ. Это подобно волне национальных чувств. Рядовые граждане: заводские рабочие, художники, ученые, герои труда — все выражают глубокое удовлетворение, зачастую в самых резких словах, тем, что страна избавилась от этого человека, который самым мерзким образом нарушал все священные заповеди, которыми живет народ; оскорблял память его мучеников — юной партизанки Зои Космодемьянской, которую повесили нацисты за ее непоколебимый патриотизм; молодого пехотинца Александра Матросова, который грудью закрыл амбразуру фашистского дзота, чтобы спасти жизнь своих товарищей.
Больше всего люди выражают гнев по поводу ненависти Солженицына к ленинскому социально-политическому строю, который создал|стране высокий престиж на международной арене — стране, которую большая часть мира считает главной силой, защищающей мир, социальную справедливость, национальную независимость и международное братство.
Я читал многие письма в «Правду» и другие газеты, в которых выражается глубокое всенародное отвращение, вызванное действиями писателя, оскорбившего память двадцати миллионов человек, отдавших жизнь в войне против фашизма, и оказавшегося способным восхвалять генерала Власова, труса и предателя, перебежавшего к нацистам.
Я читал в «Правде» прочувствованные слова, которые, без сомнения, вызовут глубокий отклик во многих странах, например высказывание члена Академии медицинских наук д‑ра Ованеса Барьяна, который заявил:
«Только человек, лишенный совести, может оправдывать преступления власовцев и писать о прощении гитлеровцев. Какого прощения он просит? Не за то ли, что в одном только Освенциме фашисты замучили до смерти четыре с половиной миллиона людей? О каком прощении может идти речь, когда из кожи людей, уничтоженных в газовых камерах, делали перчатки и абажуры?» Ученый продолжает: «Я принимал участие в расследовании преступлений фашистов в Освенциме и Бухенвальде, и мне трудно представить, как низко должен пасть человек, чтобы говорить о прощении гитлеровских палачей».
По общему мнению, Солженицын оказался врагом, чуждым своей стране. Возникла настоятельная необходимость оформить этот факт принятием соответствующих мер. Как американец, стремящийся к дружбе между нашими двумя странами, я считаю указ Верховного Совета вполне оправданным.
Я думаю о мучительных моментах в моей стране, о случае с изменой Эзры Паунда. Этот американский поэт переметнулся к фашистским чернорубашечникам Италии, осудил свою страну и громогласно выступал за победу оси над своим народом. Он переложил на стихи гитлеровский антисемитизм и объявил о своей приверженности моральному кодексу Муссолини. Если Паунд избежал судьбы предателя, то лишь потому, что в американском обществе многие не находят ничего предосудительного в фашизме. Все же Паунд пробыл в психиатрической больнице с 1945 по 1958 год, после чего ему «разрешили вернуться» в Италию, которую он больше всего любил в период, когда она была партнером нацистской Германии.
Продолжаю американскую аналогию: Паунд изменил своей стране как гражданин, как писатель. Он предал демократическую этику, которой славились столь многие в нашем литературном мире.
Очевидно, что Солженицын, подобно Паунду, предатель как гражданин, как писатель, изменил гуманизму русской литературы, которая составляет славу мирового творчества. Она возбуждает умы и трогает сердца целых поколений. Она всегда — в первых рядах борьбы против угнетения, за принципы социальной справедливости.
Я считаю его таким же лживым писателем, каким он оказался лживым человеком. Он тщится представить облик Советского Союза как пустошь, где господствует террор. Мне приходилось бывать в этой стране десятки раз, и я довольно долго там жил. Я вижу, как осуществляется мечта Ленина. Я встречаю благородный народ, блестящее молодое поколение, жадно стремящееся овладеть высотами науки и техники, — не как технократы, а для того, чтобы покорить силы природы и повести свою страну к триумфу коммунизма и одновременно к царству дружбы и прочного мира между народами.