Адш поднял его с пола одним слитным, аккуратным движением. Внимательно осмотрел. Угу, значит, он успел, и тот удар был единственным.
— Надо забрать у него деньги! Ты был прав, они пытались меня кинуть, — сокрушенно произнёс Тимур, оглядываясь по сторонам.
Адш повернулся к бармену, тот что-то невнятно забулькал и торопливо зашарил по карманам. На свет появились четыре небольших мешочка.
Тимур быстро проверил содержимое, кивнул Адшу.
— Уходим, — бросил Адш, первым выходя в общий зал и обводя окружающих тяжёлым, мрачным взглядом.
Всё тихо-мирно, люди пьют и едят, никому и дела нет до тех криков, что только что доносились из выбитого дверного проёма. Трусы. Адш сплюнул себе под ноги и двинулся к столу у стены.
Его догнал озадаченный голос Тимура:
— Ты куда?
— Аптечка у тебя с собой есть?
— Конечно, в квадре.
— Это хорошо.
По пути Адш сорвал с окна длинную темную штору. Разложил её на столе. Наклонился и негромко позвал:
— Эй, горе четырёхлапое! Горик! Ты живой ещё там?
Тихое жалобное поскуливание было ответом.
Адш протянул руку, нашарил под столом тёплый шерстяной загривок и потащил пса к себе, стараясь делать это как можно осторожнее. Пёс не сопротивлялся.
Подхватил его под живот, уложил на штору и начал заворачивать, негромко приговаривая:
— Ну вот. Сейчас поедем домой. И Тимур тебя полечит. Он у нас знаешь какой хороший лекарь? Не знаешь? Ничего, терпи. До дома придётся тебе как-то продержаться, да? Сможешь? Вот и хорошо.
Поднял спеленутого в штору пса и наткнулся на изумлённый взгляд Тимура. Проворчал:
— Собак лечить умеешь?
— Нет, — серьёзно ответил Тимур, с трудом пряча улыбку.
— А придётся! — и Адш улыбнулся ему в ответ.
Глава 25
Вышли из таверны, и тут же наткнулись на патруль. Трое. Один из бойцов навел на Тимура какой-то прибор и задал вопрос:
— Ты несешь при себе большую сумму денег. Её происхождение законно?
— Это мои деньги, — спокойно ответил Адш, поудобнее перехватывая пса. — Я их выиграл. Сегодня. На Арене.
Патрульный переглянулся с одним из напарников. Тот кивнул:
— Да, отпусти их. Я видел сегодня ночью этого парня, здорово дрался. Он их заработал легально.
Тогда первый тоже кивнул и спокойно произнес:
— Хорошего дня.
Патруль пошел дальше, вниз по улице, а Адш задумчиво спросил Тимура:
— Как они узнали про деньги?
— Так торсионный сканер показал. Точное количество монет считать не стали, но и так видно, что много. Раз сумма большая, они обязаны поинтересоваться. Я же тебе говорил, у нас все деньги в монетах. Были бы бумажные — не определили бы. Поэтому и оружия в городе нет, только у патрулей. Не спрячешь. Им можно пользоваться только на Арене, и то холодным. За ношение огнестрельного оружия в пределах города — расстрел на месте.
— А как тогда ты свою винтовку хранишь?
— Так я в пригороде живу! Всем выгодно, что часть народа в город не лезет. Вот и терпят нашу автономию. Мы у себя порядок поддерживаем сами. Видел же, внутри спокойно. А снаружи — запретные зоны сплошняком.
— Которые вы нарушаете.
— Ну да, — усмехнулся Тимур. — А что поделаешь?
За разговором дошли до квадра. Вик бросился им навстречу и доложил, что да, прибегал какой-то мужик, пытался лопотать, что Тимур зовет обоих в таверну. Был послан в нецензурных выражениях, и ушёл очень недовольный.
— А это что у вас? — кивнул на свёрток в руках Адша.
Пёс к тому времени успел спрятать голову в глубину своей переносной норы, и его было не видно.
— Новый пациент, — ответил Тимур серьёзно. — Ты давай, садись рядом со мной, пусти Адша назад. Ёлка, вытащи аптечку. И чистые тряпки. Ёлка, пять кубов… нет, четыре, хватит на его вес, тощий… четыре антирума, универсала. И ещё… да, три антивика. Иначе не довезем. И начинайте отмывать ему глаза метитреном. Потом скажу, что ещё нужно.
Он завел мотор, и квадр резво двинулся к выезду из города.
— Ой, собачка! — глаза Ёлки загорелись, она заворковала: — Собакен какой классный! Только больной! Сейчас мы тебя полечим, собакен! Как его зовут?
— Горик, — спокойно ответил Адш.
Горик выглядел плохо. И был на всё согласен. Даже не скулил, только всё пытался прижиматься мордой к Адшу и периодически тревожно втягивал воздух ноздрями. Он терпеливо, молча перенёс два укола. И потом, прижмурив единственный глаз, стоически терпел промывание.
В дороге пришлось один раз остановиться. Сердце больного пса не выдержало и перестало биться.