Глаза Малышева заискрились огоньком. Он вскочил с кресла.
— Ну-ка, ну-ка, что там у тебя, что ж ты молчишь?
— Я исполу предложил. Они заготовляют, трелюют, вывозят к железной дороге МПС. Половина вывезенного — нам.
— А людей сколько?
— До трех тысяч называют.
— Когда договорились оформить договор?
— Дня через три-четыре вернутся. Просили семьдесят процентов, но я сказал, что больше пятидесяти — ни бревна. Поехали к своим хозяевам «добро» получить.
— Пожадничал ты немного, вдруг спугнем...
— Не спугнем. У них безвыходное положение: проговорились, что Госплан фондов не дал.
— Приведи их ко мне, как появятся. А лошадей у них нет?
— Лошадей нет. С этой тысячи, что из Монголии привезли, толку никакого. Маленькие, не объезженные, в снег не идут. Директора лаются, говорят, издевки ради послали.
— Лаяться все умеют, для этого большого ума не надо. А если бы не было сейчас этих малюток, на чем бы вообще возили? A-а, вот то-то и оно. Теперь у нас в плане миллионами уже кубометры исчисляются, на себе не вывезешь. От Сапожкова насчет лошадей что-нибудь слышно?
— Знаешь, Александр Иванович, этот всемогущий Сапожков, я считаю, не что иное, как обыкновенная сволочь. И все его чудеса объясняются очень просто, с лошадьми, во всяком случае.
— Он нам с тобой, Сергей, такие дела делает, каких никто другой не сделал бы. Этого ты отрицать не можешь.
— Согласен. Но ты знаешь, как он их делает? С транспортом сейчас везде плохо. Далеко ли то время, когда в колхозах бабы на себе пахали. А Сапожков получает для нас в разных местах сотни лошадей. Получит партию лошадей и раздаст ее «злачным» организациям на пару недель. За это они его озолотить готовы. Вот и все его «всемогущество».
— Но он и по другим делам...
— Я думаю, метода у него одна: подкуп и жульничество. Ну и нахальство такое, какого не сыщешь. На днях пришла партия лошадей из Вильнюса. Начальник станции подводит меня к последнему вагону и говорит: «Вот этот вагон лично вам адресован». Открыли. Там в одной половине стоит красавица кобыла в серых яблоках, а в другой — трофейная мебель.
— Что ты говоришь? — изумленно воскликнул Малышев.
— Я вагон переотправил в Пяжиевосельгский леспромхоз. А с этим жуликом, Александр Иванович... Я перестану себя уважать, если не посажу его куда следует.
— И правильно сделаешь, — проговорил Малышев. Заложив руки за спину, он опять стал ходить по кабинету,
— Будет ли толк, Сергей, с этих электропил? — снова обратился он к Ковалеву.
— Обязательно будет, Александр Иванович, обязательно.
— Так чего же ты с ними тянешь? Вот и в сегодняшнем разговоре министр меня попрекал, что пилы у нас несколько месяцев без толку валяются.
— У нас Готчиев и Пякконен дают замечательные результаты на электропилах, но распространяем мы их опыт пока еще очень плохо.
— Где они сейчас работают?
— В Кяпписельге и в Лобском.
— Вот и вези туда немедленно лучкистов из всех леспромхозов, пусть переучиваются на электропильщиков. Учти, что все новое не уговорами, а дубиной часто вколачивать надо. Покруче будь в этих делах. С трелевочными тракторами-то что слышно? Что это за штука?
— Наряды на сорок машин с Кировского завода получили уже два месяца назад, но их пока никто в глаза не видел. Не грузят. Говорят, осваивают производство.
Малышев подошел к столу, поднял трубку одного из телефонов и вызвал к себе заместителя начальника отдела материально-технического снабжения Прохорова.
— Ну как, Василий Тихонович, трелевочные трактора КТ-12 хороши, хвалят их директора? Небось лошадей полтыщи заменят на трелевке? — совершенно серьезно спросил Малышев у вошедшего Прохорова.
— Откуда мне знать, Александр Иванович, я их во сне не видел.
Малышев вплотную подошел к снабженцу и беззлобно, будничным голосом спросил:
— Тебе, Василий Тихонович, приходилось хоть раз в жизни смотреть, как зимой на лошадях лес возят? Не дрова для своих нужд, а бревна на государственных лесозаготовках?
— Нет, Александр Иванович, не приходилось.
— Там до пояса в снегу бьются и люди и лошади, даже в самый сильный мороз с людей пот течет, а с лошадей хлопья пены валятся. Как думаешь, с чего бы это?
— Александр Иванович, — прижал обе руки к груди Прохоров, — Сергей Иванович знает, во все концы телеграммы давали, жаловались на завод... не грузят.
— А что, после телеграмм людям и лошадям стало легче на делянке?
— Александр Иванович...