— Ну и что, дала тебе Мисс метро «Белорусская»?
— Я не просил, хотел сделать человеку праздник, — ответил Сергеев.
— Не думаю, — отозвался товарищ. — Лучше бы денег дал, может, ей кушать не на что?
— Я не Красный Крест, я хотел праздника, а пропитание пусть добывает сама.
— Вот весь ты в этом эгоизме и самодовольстве: человеку жрать нечего, а вы лезете к нему с цветами и ликером. Накормите девушку — вот что главное. Все у вас, у нерусских, наперекосяк! — громыхал товарищ в трубку.
— Ты очень русский, — сказал Сергеев, знающий, какой микст представляет его товарищ — убийственный коктейль из цыган, татар, карелов и легкой пенки из русской и еврейской крови.
Эта смесь позволяла ему везде чувствовать себя своим. В зависимости от национального состава компании он извлекал из своей родословной нужную и предъявлял, как проездной.
Товарищ Сергеева был замечательный человек во всех смыслах, только раздражал иногда абсолютным позитивом. Если он попадал в аварию, то радовался, что не на самолете, когда силовое ведомство отобрало у него пансионат, купленный по дешевке, радовался, что не надо платить налог на недвижимость.
В любом, самом мелком случае, даже с женами, которых у него было шесть, он ладил и находил одни плюсы: первая считала ему налоги, вторая лечила его домашних животных, с третьей он иногда спал, а с остальными перезванивался.
Разговор по инициативе Сергеева иссяк. Последней каплей оказалась новость, что Москва завалена дешевыми попугаями. Он не сразу понял, что имелось в виду, но позже осознал сюрреализм информационной политики, когда говорить больше не о чем.
В голове Сергеева загорелась лампочка «Внимание». Он вспомнил, что у жены день рождения и надо бы ее поздравить.
Он не отмечал свои праздники, так и не сумев убедить жену, что ход времени и числа на календаре — это не одно и то же. В дни своего рождения он выключал телефон, не принимал подарков и поздравлений, мотивируя тем, что роды его были тяжелыми и в этот день, день рождения, он испытывает родовые муки и веселье неуместно.
В первые годы жена плакала, не понимая, почему он такой, потом привыкла к его закидонам, но подарков ждать не перестала.
Сергеев еще полежал полчаса, пытаясь заснуть и проснуться здоровым, но обмануть организм не удалось, плоть требовала чаю и супа, а голос плоти сильнее голоса разума.
Он решительно встал, пошел в ванную и увидел свое лицо. Это существительное было большим преувеличением: в отражении зеркала торчала морда, старая, жеваная, красная и мятая, как сарафан девушки, изнасилованной казачьим эскадроном.
«Да, — подумал Сергеев, — как надо любить деньги, чтобы спать с такой рожей!» Эта мысль настроения не улучшила, но на место его поставила, как вчера в ночном клубе, где на писсуаре был наклеен стикер «Не льсти себе, подойди поближе».
Душ смыл все сомнения, чай и суп открыли глаза, и в них забрезжил свет в середине тоннеля.
Он позвонил в фирму «Интерфлора» и попросил послать жене в отель цветочную композицию. Менеджеры обещали прислать в течение часа. Сергеев решил вспомнить молодость и написать жене послание в стихах — раньше он писал их тоннами, пылая страстью.
Взяв бумагу и ручку, он напряг воображение, но первое, что пришло в голову — «Я вам пишу», — оказалось знакомым, однако, кроме песни Киркорова «Единственная моя», ничего не приходило в голову. Он врать не стал, вспомнив вчерашнее, и стихи отбросил. Муза ушла, видимо, к другому мужику — если женщина уже дала, тут не до стихов. «Добавим денег на подарок», — утешил себя Сергеев.
Позвонили в дверь, на пороге стояла симпатичная девушка, очень похожая на вчерашнюю гейшу. Он приятно удивился, что на пороге трепетная лань, а не старая сука с лицом работницы ДЭЗа — бывало, зайдешь в поезде в вагон СВ и ждешь, что в купе зайдет девушка, а заходит мужик с кривой рожей, тоже ожидавший увидеть вместо тебя что-нибудь менее противное.
Лань зашла с альбомом, цепким глазом оценила обстановку и поняла, что здесь можно рассчитывать не только на чаевые, но и на более серьезные бонусы, если фишка ляжет.
Прикинув возраст клиента и стоимость квадратного метра, она решила прилечь только за 300 и внутренне собралась, концентрируя обаяние.
Сергеев в альбом не смотрел — он разглядывал девушку, она заметила, расстегнула две пуговки на фирменной рубашке, и декольте открыло взору Сергеева картину «Утро в сосновом бору». Он почувствовал себя медведем, собирающим малину, и в его ушах зазвучала песня «Ягода малина нас к себе манила…».