Люди продолжали смеяться над ней? Поэтому ли она снова начала носить их?
Я не мог спросить ее об этом. Я боялся, что это вызовет еще большую агрессию, потому что докажет, как много мы знали друг о друге. Какими идеальными мы были, когда–то.
Поэтому я держал рот на замке.
Элла обошла меня стороной и пошла вперед. Теперь я не мог перестать смотреть на ее упругую попку. Я следовал за ней, как влюбленный щенок.
Я так скучал по ней — по ее шуткам, по ее смеху, по ее способности всегда успокаивать меня — но, черт возьми, если бы я не скучал по этому подтянутому телу модели. Ее было так легко трахать, она была такой легкой и невесомой. Я мог бросать и подбрасывать ее, как тряпичную куклу. И ей это нравилось, она стонала от желания, когда я входил в нее в любой грязной позе.
Никто не мог знать, что принцессе Саут–Сайда нравится, когда с ней жестоко обращаются в постели. Маленькая девочка папочки Кордова, такая правильная и чопорная в своих лилейно–белых платьях, любила, когда ее трахали по–собачьи в юбке чирлидерши не кто иной, как парень, которого он считал отбросом. Запасной Вэнс Ремингтон. Не его наследник.
— Ты идешь? — Опять резко.
— Да.
Мы прошли мимо маленького уголка, спрятанного рядом с выходом, ведущим на задний двор школы, и я вспомнил, сколько раз мы оказывались там после тренировок по хоккею или чирлидингу.
Как два человека, которые знали друг друга как свои пять пальцев, которые были крепче клятвы монахини, которые никогда не поддавались сплетням и слухам, вдруг дошли до такого? Я думал, что Элла — это мое будущее. Моя награда от Вселенной за все, через что я прошел.
Я думал, что женюсь на этой девушке.
Идти по коридору было похоже на прогулку по дорожке воспоминаний, и не очень приятную. Теснота в груди стала слишком сильной, и я выплеснул слова, которые так старался держать в себе.
— Я знаю, что ты не хотела целоваться с Джошем.
Моя оливковая ветвь для нее.
Элла резко остановилась.
Я не думал, что она ответит мне, но она ответила.
— Нет, я действительно не хотела, — прошептала она, немного сломленная.
Облегчение пронзило мой желудок, когда она подтвердила это. Она никогда не хотела его. Тот поцелуй был просто игрой власти.
Я простил ее за это.
Мазохистская часть меня испытывала искушение спросить ее, имела ли она в виду то, что сказала раньше. Целовался ли он лучше меня? Заставил ли он ее почувствовать то, что делал я, одним простым поцелуем?
Потерянные в трансе, наши ноги несли нас к следующему пункту назначения, пока мы парили в этом маленьком пространстве между настоящим и прошлым. Мы, наконец, добрались до учительской после целой вечности, но это были считанные секунды.
— Просто для ясности: я все еще ненавижу тебя.
Я ненавижу тебя. Я ненавижу тебя. Ненавижу тебя.
Хватит с меня этих трех слов. Я мог принять их от кого угодно другого, но не от нее.
Не сейчас. Никогда.
Я обхватил Эллу, прижавшись грудью к ее спине. Наши отражения мерцали перед нами через маленькое стеклянное окошко в двери. Моя бывшая девушка издала небольшой вздох. Я заправил ее прямые волосы за правое ухо и приблизил свой рот. Она любила, когда я покусывал мочку ее уха, когда мы занимались любовью.
— Что случилось, малышка, ты хочешь еще один раунд со мной? — Я слегка сжал ее волосы в кулак и дернул, откидывая ее голову назад. Я наслаждался ее резким вдохом. — Я готов к ненавистному сексу, если это то, чего требует твоя возбужденная киска. Мы все знаем, как тебе нравилось, когда я трахал тебя так, будто ненавидел тебя, да?
Элла закрыла глаза, мышцы ее горла напряглись, сглатывая. Ликуй, киска. Она была там, где я хотел.
Я прикусил мочку ее уха, просто по старой привычке. Ее глаза открылись, и она посмотрела на меня через отражение. Правая рука Эллы опустилась на мою макушку и сжала мои пряди. В ответ на мой огонь.
— Я дам тебе одну ночь секса, если это заставит тебя оставить меня в покое. Похоже, тебе просто нужно выкинуть меня из своей системы, Кейд. Может, тогда ты перестанешь смотреть на меня жалобным взглядом каждый раз, когда я вхожу в комнату.
Жалобный взгляд? Я шлепнул ладонью по ее заднице.
— Осторожно, принцесса. Я быстро выбью из тебя всю эту грубость.
Она издала звук, который был чем–то средним между гневом и возбуждением.
— Это одноразовое предложение, Кейд. — При всей ее наглости, в ее голосе чувствовалась дрожь. Пятьдесят баксов за то, что она намокла от одного этого предложения.
Я боялся, что секс с кем–то новым уже никогда не будет хорошим.
Потому что моя бывшая девушка? Она была гибкой, с тугой киской, не боялась сказать мне, чего она хочет, и позволяла мне трахать ее в самых потрясающих позах.
— Я согласен, — прохрипел я, прижимаясь носом к ее ключице. Ее запах захватил меня — я чувствовал себя как дома. — Если это позволит тебе не смотреть на меня возбужденными глазами каждый раз, когда я выхожу на лед, тогда да, давай сделаем это. Ты мешаешь мне играть. Все девчонки в школе думают, что я все еще тоскую по твоей упрямой заднице.
Я возненавидел себя, как только эти слова вырвались из моего рта. Но это было то, чего она хотела от меня. Грубый Кейд. Злой Кейд. Наглый Кейд. Не «Я люблю тебя навсегда» Кейд. Не Кейда «Ты разбила мое сердце, но я все еще люблю тебя».
— Ты бредишь. — Элла попыталась отодвинуться от меня, но места не было. — К твоему сведению, не то, чтобы мое присутствие останавливало тебя раньше. Ты все еще трахался с другой девушкой, находясь в отношениях со мной, так что...
Я не ответил, и она узнала бы правду еще до того, как закончилась бы эта ночь. Тогда она могла бы сделать с моими словами все, что захочет.
Приняв мое молчание за поражение, Элла возилась с дверным замком, пытаясь открыть его заколкой.
Мне следовало бы помочь с замком, но я был слишком занят грязными разговорами со своей бывшей подружкой. Мне нужно было напомнить ей, как хорошо было, нам раньше. Потому что, независимо от исхода сегодняшнего вечера, секс был на повестке дня.
— В эти выходные. Ты и я. В моей спальне, — прошептал я, поглаживая кожу ее голой талии тыльной стороной ладони.
Мой большой палец прошелся по ее левому ребру и нырнул под ткань ее оранжевого бюстгальтера, прямо по нижней части ее груди.
Она вздохнула, но не оттолкнула меня.
Я прижал ее к двери своим телом, упираясь пахом в ее задницу.
— Я думаю, ты наденешь свою черную лыжную маску, пока я буду трахать тебя напротив моих окон, детка. Я заставлю тебя касаться пальцами ног, пока буду трахать тебя сзади, — прорычал я ей в ухо, мои руки сжались на ее талии, пока я прижимался к ней. — Я отшлепаю твою задницу до моего любимого красного оттенка. Ты ведь хочешь этого, не так ли? — Она резко выдохнула, и стекло запотело, наши отражения на мгновение исчезли. —Или, может быть, ты хочешь насадиться на мой член и попрыгать этой киской, как плохая девочка, которой ты и являешься, принцесса.
Я укусил ее за шею, достаточно сильно, чтобы она вздрогнула.
Она, блять, застонала.
Я мрачно усмехнулся.
Элла вырвалась из оцепенения.
Она пихнула меня локтем, пока я не отступил на шаг. Она не осталась равнодушной, это я знал. Черт, мой собственный член поднялся, чтобы поздороваться со своим лучшим другом — ее киской.
— Ты только лаешь, но мы посмотрим, насколько сильно кусаешь, если я решу, что хочу трахнуть тебя в эти выходные.
Я сильно кусался — мы оба это знали.
Или, по крайней мере, ее задница знала это.
В учительской было жутковато, как и во всей Святой Виктории.
Элла прошла вперед меня, открыв дверь. Ее фонарик быстро осветил комнату.
Ни одна вещь не стояла на месте.
Я присвистнул позади нее, чтобы показать, как меня не тронула ее реплика. Пусть она меня ненавидит, но девушка все равно хотела меня трахнуть.
— Так мы ищем летучую мышь?