Я позволил ему дышать, уступив ему дюйм, и он задыхался.
— Т–ты...
Я задушил его еще раз, и все его тело сжалось в спазме. Я повалил его на землю, опустившись на колени и продолжая удерживать его.
— Ты думаешь, он получил то, что заслужил, детка?
— Я думаю, он заслуживает наказания за то, что назвал меня шлюхой. — Добавила Элла с слащавой улыбкой. — А ты что думаешь, querido?
Она прекрасно знала, что я думаю. Мы вместе хихикали.
Я знал, что ситуация была хреновой. Но мне было все равно. Мы любили все стороны друг друга — недостатки и все остальное — особенно темные стороны. Их нужно было принимать больше всего.
В конце концов, по–настоящему любишь человека только тогда, когда принимаешь его таким, какой он есть.
И я уже давно смирился с тем, что Элла была плохой, плохой принцессой.
Так же, как она приняла ту часть меня, которая была не против преподать урок мерзким людям.
Киан попробовал заговорить.
Я снова дал ему отдышаться, а затем снова надавил битой на его яремную вену.
— А–а–а–а. Не слышу тебя, Ки. Но я заключу с тобой сделку. Если я когда–нибудь узнаю, что у тебя хватило смелости снова говорить дерьмо обо мне или моей девушке, тебе конец. Мое слово против твоего. Запомни это, ублюдок. Я не только прикажу надрать твою задницу тем парням, чье представление о хорошем времяпрепровождении заключается в терроризировании слабых сучек вроде тебя, но я сделаю так, что все в Ист–Сайде будут знать, что ты, восемнадцатилетний парень из бассейна, трахаешь богатых замужних домохозяек за деньги.
И что у него была склонность к свиданиям с молодыми девушками на стороне, если вы уловили мою мысль. Мне показалось чертовски жутким то, что он не только трахал женщин постарше за деньги, но и был неравнодушен к молоденьким. В этом году он лишил девственности одну 14–летнюю девушку и еще одну 15–летнюю.
Глаза Эллы расширились. Я стиснул зубы, борясь с сопротивляющимся Кианом.
Я навел о нем справки, но не хотел говорить Элле заранее. Я не хотел, чтобы она знала, что я застал Киана за бурным флиртом с ее матерью в местном яхт–клубе. К чести Сильвии Кордова, она выглядела чертовски недовольной его юношескими ухаживаниями.
Шок на лице Киана был осязаем.
— Ты назвал мою девушку шлюхой, но, как я вижу, единственная шлюха здесь — это ты, — прошипел я, отпустив его, когда его лицо почти потеряло цвет. Он упал на четвереньки, хрипло дыша, пытаясь отдышаться. Его полотенце развязалось. Он был голый до задницы и в самом уязвимом положении. — Прости, я имел в виду проститутку.
Элла присела перед ним и провела пальцами по его челюсти.
— Ты только посмотри на это, Ки. По крайней мере, мне не нужно раздвигать ноги за деньги. Меня трахают бесплатно.
Киан поднял голову, трясясь, задыхаясь, глаза горели, а лицо вернулось к своему обычному оттенку. Он понял. Один простой звонок, и я мог бы заставить его есть подошву моего ботинка.
Но мне никто не был нужен.
Хороший лидер всегда сам делал свою грязную работу.
Один взгляд на меня, и люди видели то, что я хотел — спокойный, сдержанный, задумчивый. Но моя смертоносная сторона? Она проявлялась только тогда, когда кто–то трогал моих близких.
Я схватил его за волосы и рывком откинул назад. Унижение было написано на его лице, но он не пытался бороться. Он знал, что я прав.
— Кивни, если ты меня понял. Ты не скажешь ни слова о сегодняшнем вечере. Если не хочешь, чтобы тебя выгнали из баскетбольной команды и превратили в изгоя общества. Я не буду медлить. Убери имя моей девочки и мое из своего рта, или ты пожалеешь об этом.
Он не кивнул.
Я покачал головой и рявкнул.
— Кивни.
Наконец он кивнул, сдавшись.
— Хороший мальчик, Ки. — Удовлетворенная, Элла снисходительно похлопала его по щеке. — Называя девушку шлюхой, ты не должен чувствовать себя сильным. Это унизительный термин. Убери его из своего лексикона. Я могу трахаться с новым парнем каждый день, если захочу, и это все равно не сделает меня шлюхой. Надеюсь, ты усвоил урок, милый. Если нет, то Киллиан с удовольствием преподаст тебе его снова.
Киан уставился на нее, страх и шок лишили его дыхания.
Я встал и протянул Элле руку. Член Киана выглядел жалким и сморщенным, но его разум, казалось, был слишком далеко, чтобы беспокоиться о том, что он обнажен.
Он не заметил, как мы подошли. И никогда не замечал.
Элла аккуратно набросила на его колени упавшее полотенце, подарив ему унцию доброты, которой он не заслуживал.
Мы вышли вместе, рука об руку, и я мысленно вычеркнул его имя из нашего списка.
Моя маска была на месте.
Корона Эллы держалась прямо.
И ничего, кроме хаоса, мы не оставили после себя.
Именно так, как нам нравилось.
Мы бежали по студенческой парковке, сливаясь с темнотой ночи. Я припарковался в укромном уголке, скрытом деревьями. Мы решили ехать на моем мотоцикле, чтобы быстро скрыться и остаться как можно более незаметными.
Дыхание Эллы рядом со мной было наполнено трепетом.
— Боже мой. Я не могу поверить, что мы это сделали.
Мы добрались до моего Shadow, и Элла сменила корону на шлем, а я снял свою маску и передал ей.
— Нам нужно идти, пока нас не поймали, детка.
— Vamos, mi amor (пер. пойдем, любовь моя).
Она уселась поудобнее, и мы взлетели. Под визг Эллы, мое учащенное сердцебиение и легкий ветерок были нашими спутниками, и эта ночь была незабываемой. Это были моменты, когда я чувствовал себя ближе всего к своей девочке. Когда я заботился о ней. Когда я вершил правосудие для нее. Когда я вызывал улыбку на ее лице и счастье в этом несовершенном взгляде.
Я хотел, чтобы она поняла, что во всем, что мы считаем несовершенным, есть красота. В глазах человека, который ее видит, эта девушка... Она была просто потрясающей. Те слои, которые она скрывала за внешним обликом, чтобы угодить родителям, я возвел на пьедестал. Смешная. Бунтарка. Беззаботная. Артистичная. И так много всего, черт возьми.
Я мог бы заполнить блокнот стихами, чтобы описать свою любовь к ней.
Элла разрушила все мои стены. До нее я мечтал остаться в своем одиночестве, но она была рядом, каждый день, с яркой улыбкой, говоря мне, что хочет учиться со мной, проводить со мной время, смотреть со мной кино... Пока я не почувствовал, что поглощен ею.
Я бы сделал все для Эллы Ксимены Кордовой.
— Ты в порядке, детка? — Я окликнул ее, когда мы ехали в Саут–Сайд.
Я почувствовал улыбку Эллы на своей шее.
— Все хорошо.
Следующей в нашем списке была Диана Хилл.
Во время одной из больших вечеринок по случаю Дня благодарения, которые Кордовы любили устраивать каждый год, Диана Хилл застала нас с Эллой за поцелуями за колонной. Скорее, ее пьяная от вина личность застала меня за тем, как я ласкал пальцами Эллу, пока я шептал самое мерзкое дерьмо, которое она когда–либо слышала.
— Плохих принцесс трахают пальцами, Элли. — Я прикусил мочку ее уха, двигая пальцами быстрее, пока она стонала, зарывшись лицом в мое плечо. — Разве нет?
Я думал, что мы были скрыты от посторонних глаз.
Один взгляд на нас привел к скандалу с директрисой Хилл и к тому, что ее задница в бабушкиных трусиках была вынуждена протрезветь. Но она ничего не сказала, потому что Франциско Кордова поддерживал ее предстоящую кампанию по выборам мэра, и ей нужна была любая поддержка.
Но она задрала нос вверх и посмотрела на меня взглядом, который должен был... ослабить мой стояк? Я не знаю. Но эффект был тот же.
Директор Хилл относилась ко мне так же, как многие ученики в Святой Виктории.
Затем, две недели назад, хоккейная команда разыграла группу поддержки. Однако Шон решил пойти дальше: он подлил кленовый сироп под подол юбки Дарлы и оставил записку: «Ты будешь такой же липкой после ночи со мной».
Диана Хилл узнала об этом и почему–то решила, что это я виноват. Я не потрудился исправить ситуацию, потому что всегда нужно прикрывать спину своих мальчиков, а там, откуда я родом, стукачи получают по заслугам. В качестве наказания я получил недельный арест. Я пропустил две тренировки и две домашние игры. Дарла, к ее чести, была в ужасе от того, что ее мама выбрала меня мишенью, и даже попыталась исправить ошибку, но ущерб был нанесен.