18 октября 2014 г.
1:41 утра.
Элла, 18 лет
Там, где вороны каркают.
Единственной известной вороной в кампусе был мистер Кроули, учитель математики в списке дерьма каждого студента. Прогулка до его класса в западном крыле была наполнена гробовой тишиной. Время поджимало, но никто из нас, казалось, не спешил победить в этом соревновании, погрузившись в свои мысли.
Я отвлеклась, любуясь готическими арками в коридорах, украшенных гирляндами на Хэллоуин и многочисленными объявлениями, прикрепленными к плакатам.
Зачем мне было изменять тебе, если ты была всем, что я когда–либо хотел?
Я задавала себе этот вопрос так много раз. Неужели меня было недостаточно? Было ли меня слишком много?
Если Кейд любил меня так, как он утверждал, почему я застала его на месте преступления со случайной девушкой, сидящей у него на коленях и осыпающей его поцелуями?
Мои девочки из группы поддержки бросали на меня обеспокоенные взгляды, когда мы пересекались, но никто не сказал ни слова. Мы не должны были общаться ни с кем, кроме своих товарищей по команде. Хотя некоторые из хоккеистов открыто ругали Кейда за то, что его поставили в пару со мной, он не вступал с ними в разговор, несмотря на свое явное раздражение.
Дверь в класс мистера Кроули была широко распахнута. Мы с Кейдом вошли, держа дистанцию, и протиснулись мимо других кандидатов. Две девочки–первокурсницы хихикали, когда выбегали, сжимая в руках тетрадь с очередным заданием.
Дверь с щелчком закрылась за ними.
Лунный свет просачивался сквозь окна, придавая комнате неземное сияние. В воздухе витала прохладная атмосфера. Здесь были только Кейд и я. Мы не обменивались словами.
— Похоже, мы ищем ворона. Я начну с той стороны. — Я направила фонарик в конец комнаты. — А ты можешь начать оттуда.
Челюсть Кейда напряглась, словно он пытался сдержать шквал слов. Я не могла понять, почему он продолжает бросать наше прошлое нам в лицо. Двигайся дальше. Господь знал, что я пыталась.
Однако предлагать секс, когда мы расстались...
Прошло несколько месяцев с той ночи, когда была вечеринка, и, хотя боль внутри меня переросла в тупую боль, она все еще присутствовала, как тень. Может быть, если бы я просто выкинула его из своей системы, то получила бы завершение. Его призрак оставит меня в покое раз и навсегда.
Люди хотели чувствовать себя принятыми и понимаемыми. Когда вы находили тех, кто понимал, вы крепко хватались за них. Это не значит, что те, кто принимал и понимал вас, не могли причинить вам боль. На самом деле, они могли причинить вам гораздо больше вреда, чем незнакомый человек, потому что они понимали ваши слабые и сильные стороны и могли использовать их против вас. Воспользоваться вами. Принять вас как должное.
Нужно было уметь вовремя отсекать таких людей.
А если вы скучали по ним, то должны были напомнить себе, что иногда вы скучали не по человеку. А скорее по тем чувствам, которые они приносят с собой.
Кейд был первым парнем, который принял, понял и полюбил меня. Он также был первым парнем, который принял меня как должное. И заставил меня попробовать первый глоток предательства.
Я приняла много плохих решений в своей жизни, но вычеркнуть Кейда было правильным.
— Интересно, зачем нам нужна бейсбольная бита, — размышлял он, катая ее взад–вперед между ладонями.
Чтобы разбить тебе голову, когда эта ночь закончится.
Мне сразу же стало противно от того, что я допускаю такие негативные мысли.
События последних трех месяцев снова нахлынули на меня, и мои плечи опустились. Я не исцелилась, если я так думала. Предполагалось, что за эти месяца я должна была разобраться в себе.
Однако я лишь нашла самые темные уголки в своем сердце и усиливала их до тех пор, пока слой потускневшей краски не покрыл серебристую поверхность моего жизненно важного органа.
Это была не лучшая версия меня.
Внезапно это соревнование показалось мне бесполезным. За что я боролась? За корону и титул, которые я уже завоевала? Стоило ли на самом деле заставлять себя терпеть боль от присутствия Кейда?
Нет. Ничто не стоило того, чтобы терпеть ходячее изображение своей сердечной боли.
Я хотела бросить это соревнование и уехать домой. Странное чувство тоски по дому охватило меня. Я хотела в свою постель, под свои теплые одеяла, в ванну с Häagen–Dazs и на повтор ситкомов 90–х годов.
Бегство от своих проблем ничего не решало. Но когда следующая остановка впереди была тупиком, повернуть назад было лучшим решением.
Глубоко вдохнув, я повернулась лицом к Кейду... который был занят рисованием членов на доске мистера Кроули.
Я потеряла его.
— Ты сейчас издеваешься надо мной? — заорала я. — Идет гребаное соревнование, а ты, вместо того чтобы помочь мне, снова рисуешь члены, как будто тебе двенадцать лет!
Разве я только что не сказала себе, что мы прекращаем?
Кейд не удостоил меня взглядом, но его мышцы напряглись. Мел в его пальцах застыл в воздухе. Меня так раздражала его беззаботность.
— Для тебя все это — шутка? — прошептала я, когда между нами образовалось огромное пространство.
Воспоминания, которые лучше забыть, обрушились на меня, напоминая о физической боли, которую я почувствовала после того, как я поймала Кейда. Безнадежность эхом звучала в моей голове, пока я сидела на полу в ванной, слезы текли по моему лицу, когда я смирилась со своей потерей.
Кейд хлопнул мелом по подносу и вытер руки.
— К твоему гребаному сведению, принцесса. Я уже нашел следующую подсказку. Вот. Он бросил в меня бейсбольную биту, но я не сделала никакого движения, чтобы поднять ее, позволив ей упасть на землю. — Возможно, ты захочешь взять это. Это понадобится, чтобы сбить мягкую игрушечную ворону, сидящую на вершине шкафа позади тебя.
— Я больше не хочу этого делать. — Я оцепенела, уставившись на треугольный узор на полу.
— Это больше не о соревнованиях, да? — Он рассмеялся без юмора. Я не вздрогнула. —Это личное.
Я прижала руку к животу.
— Это всегда было личным.
Лицо Кейда исказилось от негодования, и он провел пальцами по своим каштановым прядям, резко дернув их.
— Я не знаю, чего ты, блять, от меня хочешь. Ты не даешь мне и одного шанса. Ты не хочешь говорить о прошлом и отказываешься выслушать меня. Блять, ты не хотела выслушать меня тогда, так с чего бы слушала сейчас?
Я улыбнулась, но мой взгляд по–прежнему был лишен каких–либо эмоций. Я не хотела его слушать, потому что мысленно я не хотела возвращаться к той ночи. В последующие дни после вечеринки я ждала, пока мое тело заживет, прежде чем мой разум смог дать ему шанс.
К тому времени, когда мой разум понял это, было уже слишком поздно.
Мое молчание говорило о многом, потому что Кейд стукнул кулаком по доске. Он поднес тот же кулак ко рту, словно пытаясь физически остановить себя от слов, которые могут мне не понравиться.
Но он все равно их произнес.
— Ты увидела то, что было на вечеринке, и заклеймила меня как изменщика. Это можно понять. Но никогда не давать мне возможности рассказать свою версию той ночи? Это чертовски не круто, Элла.
— А что тут можно было сказать? — Я горько рассмеялась.
Его тело вибрировало от едва сдерживаемой ярости, когда он стоял рядом с учительским столом, его костяшки пальцев были сжаты до хруста. Таким Кейд был перед тем, как опустить перчатки на лед для драки.
— Что ты хочешь этим сказать? — недоверчиво рявкнул он. Он раскинул руки в стороны. — Мы были вместе почти два долбаных года. Ты была моим лучшим другом! Ты должна была слушать меня! Я всегда был только рядом с тобой. — Он направил на меня палец. — В любом настроении и с любыми эмоциями я был твоей опорой. Все, что тебе было нужно, я давал тебе. — В гневе его кулак случайно сбил стеклянное пресс–папье на столе мистера Кроули. Оно разбилось, но никто из нас не вздрогнул. Это не было хуже того, что уже лежало разбитым между мной и Кейдом. — Ты ведешь себя так, будто меня не было рядом с тобой, Элла...