Устроившись на моем бедре, Оливия спокойно наблюдала за мной, пока я укладывала вещи в свой рюкзак. Серые треники и толстовка? Есть. Увлажняющий крем? Есть. Носки? Есть. Одеколон? Есть. Коробка презервативов? Есть.
— Это что? — Она указала на «Trojans», лежащие поверх моей кучи свежей одежды. — Это конфеты?
Убейте меня сейчас же. Я не хотел развращать её.
— Нет, малышка. Ты не можешь прикасаться к ним, пока тебе не исполнится восемнадцать. — Она повернулась в моих руках, чтобы лучше рассмотреть. Я притянул ее обратно к своей груди, ужасаясь. — Или пока у тебя не появится парень.
Оливия улыбнулась зубастой улыбкой.
— Эми — мой парень.
Я не знал, какого рода «бойфрендом» считал себя младший брат Эллы, но...
— Чтобы стать твоим парнем, он должен сначала пройти через меня. — Я осторожно опустил ее на землю и присел перед ней, поглаживая ее по носу. — Завтра меня здесь не будет, Ливви. У меня будет ночевка с Эллой. Я обещаю тебе, что вернусь в воскресенье утром, хорошо? Мы позавтракаем, съедим мороженое и посмотрим все фильмы про Барби, которые ты захочешь. Договорились?
Она охотно кивнула и протянула мне свой мизинец. Я переплел свой с ее мизинцем, и мы скрепили их.
Я взял с тумбочки синюю бархатную коробочку. Глаза Оливии загорелись, потому что она знала, что это такое.
— Думаешь, Элле понравится?
— Мм, — хмыкнула она с небольшой улыбкой.
Я собрал свои вещи и закрыл за собой дверь спальни. Оливия держалась за мою руку, пока мы спускались по мраморной лестнице. Я отдаленно слышал, как Джош смеется в игровой комнате с Лейлой.
Прошел год, а я все еще не привык к своему новому дому. Сказать, что дом Ремингтонов, огромный двухэтажный особняк с высокими потолками и причудливой росписью, был намного лучше нашего прежнего обшарпанного таунхауса, было бы преуменьшением.
Я нашел дядю Вэнса и тетю Джулию, прижавшихся друг к другу, как голубки, в семейной комнате со случайным фильмом на заднем плане. На журнальном столике стояли бокалы с вином, и я знал, что они в таком настроении – в таком, когда им наплевать на PDA.
Они посмотрели на нас и улыбнулись. Я опустился до уровня Оливии.
— Увидимся через два дня, хорошо? — Она кивнула. Я повернулся к ней щекой. —Поцелуй меня.
— Пока, Кейди.
Поцеловав меня на ночь, она побежала к родителям. Она разразилась визгом, когда тетя Джулия усадила ее к себе на колени и стала осыпать поцелуями все ее лицо. Дядя Вэнс присоединился к ним, взъерошив ее кудри. Оливия смеялась, пища «целующиеся монстры», пытаясь игриво оттолкнуть их.
Тепло наполнило мою грудь.
Я очень уважал Вэнса и Джулию. Хотя я не называла их мамой и папой, они были и моими родителями. Они увидели двух детей из неполной семьи и без колебаний взяли нас к себе. Они относились к нам так же, как к Джошу. Мы были их детьми во всех отношениях, которые имели значение. Они дали нам крышу над головой и еду на столе. Они заботились и любили нас, как будто мы были их продолжением.
Они были моим домом.
Дядя Вэнс наклонил подбородок, глядя, как я их принимаю.
— Спокойной ночи, сынок.
Тетя Джулия поцеловала меня.
Я обернулся с улыбкой, которую редко показывал кому–либо, кроме моей Элли, и направился к двери.
Кровь действительно не определяла семью.
Семью определяла любовь.
В поместье Кордова царила мрачная атмосфера. Внушительные высокие деревья, окружающие поместье, шуршали в позднем весеннем воздухе, темная мелодия звенела в ночи. Единственным свидетельством жизни был свет, освещавший столбы на крыльце.
Я припарковал мотоцикл за оранжевым Porsche Cayenne Эллы и опустил подножку. Франциско Кордова купил моей девочке машину ее мечты в подарок на 18–летие, и нам еще предстояло окрестить ее. Фантазировал ли я о том, как нагну ее над капотом и трахну ее в форме болельщицы? Еще как фантазировал.
Моя девушка уже знала, что я еду. Я мог либо позвонить в дверь, либо залезть через ее балкон, как в старые добрые времена.
Элла любила опасность, острые ощущения от каждого нашего аморального поступка. Я думал немного напугать ее, застать врасплох перед нашим ночным развлечением. Ей бы это понравилось, хотя бы ради шуток и хихиканья. Дразнящая расплата за грязное сообщение, которое она отправила перед тем, как действительно заставить ее заплатить.
Она, вероятно, готовила шампуррадос на кухне (если бы я еще не любил эту девушку за ее вспыльчивый характер, я бы полюбил ее за ее кулинарные способности), так что я мог спрятаться за ее шторами и выскочить, когда придет время.
Я надел черную лыжную маску и трусцой побежал в сторону дома. Порыв ветра пронзил мои кости, и я стиснул зубы, поднимаясь по металлической лестнице, ведущей на второй этаж.
Маневрируя, я вышел на балкон и заметил... что ее французские двери приоткрыты. Слабый ветер раздувал шторы в стороны, и я смог разглядеть ее силуэт, лежащую в постели на горе подушек. Свет был приглушен, и она смотрела что–то на своем ноутбуке, что я не мог расшифровать издалека.
Она не могла меня видеть, поэтому я скинул свой рюкзак и затащил его внутрь. Планы изменились. Я собирался напугать ее таким образом. Я переступил порог, собираясь вытащить телефон, чтобы записать ее реакцию, когда...
Я услышал звуки стонов, рыков и шлепков плоти.
Элла смотрела порно.
И она наслаждалась этим.
Я выругался под нос, чувствуя, как мой член возбуждается в джинсах. Она могла бы подписать нам смертный приговор, потому что я собирался трахать ее до тех пор, пока мы оба не умрем от истощения.
Пока ее вздохи не стали всем, что я слышал, кружась в моей голове, пока я изливал месяцы сексуального разочарования в ее крошечную киску.
Мне хотелось заставить мою избалованную принцессу подчиниться.
Звук металлических колец, проскальзывающих по прутьям, когда я отбрасывал занавески, и захлопнувшиеся за мной балконные двери стали последними гвоздями в наших гробах.
Элла вскрикнула, закрыла ноутбук и сбросила его с кровати, а затем повернулась ко мне с ужасом в глазах.
Ужас сменился вожделением так же быстро, как молния.
Я бросил рюкзак рядом с ее кроватью и навис над ней, как зверь. Моя грудь вздымалась под черным худи, выражение лица было скрыто под маской.
Ее собственное дыхание было сбивчивым, когда она смотрела на меня, сидя прямо на кровати. Оранжевый леденец — те, что я покупал для нее в большом количестве, — застрял в ее соблазнительном ротике. Теперь, когда ее страх испарился, каждая ниточка ее тела гудела от возбуждения.
Элла Ксимена Кордова была похожа на невинного ягненка, которого готовят к закланию. Она выглядела как жертвенная девственница с ее несовершенными глазами и длинными темными волосами, одетая в мою старую белую футболку и носки для чирлидинга до колен.
Она выглядела как непорочность, завернутая в белый бант, умоляющая, чтобы ее запятнали мои грязные руки.
Но мне было лучше знать.
Все это была маскировка.
Под фасадом хорошей девочки скрывалась дьяволица, которая любила дразнить меня — любила ложиться на спину и задирать юбку, чтобы я мог играть с ее сочной киской, пока она скулила всю ночь напролет.
Она была чертовски страстной.
И я бы не хотел, чтобы она была другой.
Я бросил свои перчатки для езды на пол, склонив голову набок.
— Кто–то был непослушным.
Она вытащила леденец, и он издал влажный хлопающий звук. Такой же звук издает мой член, когда она выпускает его из своего талантливого рта.
— У меня проблемы? — прошептала она.
Такая чертова нахалка. Я облизал губы, и ее глаза проследили за этим движением с легким вздохом.
— Ты знаешь, что это так. Нельзя посылать грязные картинки без последствий, Ксимена.
— Что ты собираешься со мной сделать, Килл?
Погублю. Я всегда был Киллианом, когда надевал маску.
— То, что я делаю с непослушными богатыми девочками, — грубо ответил я. —Преподам тебе такой урок, который ты не забудешь.