Вскоре мы оказались так близко, что дыхание перехватило. Я чувствовала вишневый вкус леденца, который он сосал, и уже ощущала его.
Это произошло внезапно.
Эмоциональной паузе пришел конец.
Мягкие губы Кейда коснулись моих губ, проникая в мой рот, как шлейф по голой плоти. Это было самое сладкое, что я когда–либо чувствовала. Укол чистого восторга пронесся по моему телу, каждый нерв затрещал от осознания.
Одна из моих рук обвилась вокруг лацкана его кожаной куртки. Не притягивая его к себе. Не отстраняясь от него. Просто удерживая его в этой нашей маленькой фантазии.
Сейчас мы не были бывшими. Мы были просто двумя людьми, которые устали бороться со своим влечением и, наконец, сдались судьбе.
Этому. Нам.
— Элла, — горячо прошептал он.
— Кейд, — ответила я с не меньшим рвением.
Он снова провел своими губами по моим, и я невольно вздохнула, раздвинув губы. Кейд воспринял это как приглашение. Он захватил мои нижние губы, нежно целуя их со своей обычной пылкостью. Я поняла, что мы никогда не теряли способности сводить друг друга с ума.
Рука Кейда переместилась на мою шею, и он крепко обнял меня, целуя все крепче. Как любовник, требующий от своей возлюбленной безраздельного внимания, стонов и секретов.
Я отдала ему все это.
Я отвечала ему взаимностью, мои губы двигались навстречу его губам с большей свободой, изяществом и... немного прощением. Я дала ему прощение через мой поцелуй, но крепко держалась за его сердце. Потребность узнать больше его секретов не позволила мне дать ему полное очищение. К черту этот восхитительный поцелуй.
Даже если с момента нашего последнего поцелуя ничто не вызывало таких ощущений.
Как будто мы были двумя существами, созданными с единственной целью — быть опорой друг для друга. Чтобы удовлетворять желания друг друга и оплакивать горе друг друга.
Поцелуй имел вкус вишни, сожаления и чего–то порочного.
Стон Кейда прорвался сквозь облако дымки в моем сознании. Я вернулась к реальности, но продолжала цепляться за ниточки своего побега. Он и это темное, восхитительное место, где здравый смысл больше не имел значения. Только чистая, первобытная похоть.
— Детка. — Его коварный язык включился в игру, побуждая мой рот открыться и непослушно проникнуть внутрь. — Я так чертовски скучал по тебе.
В моем животе закипело красное, горячее тепло, и я застонала, сжимая бедра вокруг его бедер. Грязное желание хлынуло в мою кровь, учащая сердце и уничтожая последние остатки страха.
Я отстранилась, чтобы отдышаться и собраться с мыслями.
Но безрезультатно.
Основная потребность взяла верх, и Кейд набросился на мою шею с грубыми, бессмысленными поцелуями. Его рука обвилась вокруг моей талии и рывком притянула меня невероятно близко к себе. Я задохнулась, когда его тело прижалось к моей груди. Мне захотелось еще сильнее прижаться к нему и кончить.
Кейд прикусил впадинку у основания моего горла, где я носила ожерелье, которое он подарил мне на восемнадцатилетие. Игривое покусывание было предупреждением... Он напоминал мне о том, кто превратил меня в кучу беспорядочных, возбужденных эмоций. Он дразнил мои золотые серьги–обручи, потягивая их зубами. Достаточно, чтобы дать мне понять, что на этот раз мне от него не уйти. Не то чтобы я этого хотела.
Приспособившись к темноте, я вцепилась кулаками в его плечи и дернула за куртку.
— Кейд.
Он не размыкал губ, пока срывал с себя кожаную куртку и бросал ее куда–то на пол. Его беспокойные пальцы пробежались по моим ключицам, прежде чем он практически сорвал с меня обрезанную кожаную куртку.
— Снимай, Элла. Я хочу чувствовать твою кожу, детка.
Я согласилась без сопротивления.
Я хотела, чтобы он почувствовал мою кожу, потому что я также хотела почувствовать его. Мои руки обхватили его щеки, и наш поцелуй стал небрежным, таким небрежным поцелуем, который сопровождается долгим, медленным, грязным сексом. Я притянула его к себе, и мускулистое тело Кейда последовало за мной. Мы упали обратно на мягкую кушетку, и она продавилась от нашей тяжести.
Меня охватило ощущение правильности, когда знакомые формы Кейда прильнули к моим стройным изгибам. Он глубоко прижался и потерся об меня своей выпуклостью. Мои руки опустились на его бедра, и я рывком задрала его толстовку.
— Пожалуйста.
Я умоляла обо всем, о чем обещала себе никогда больше не иметь с ним.
Кейд опустился на колени, держа мои ноги зажатыми между своими, и рывком стянул с себя толстовку. Она упала на подушку рядом со мной.
Сверкнула молния.
Это...
Темнота снова окутала комнату.
Вслепую, мои пальцы потянулись к его прессу. Я пробиралась все выше, по ребрам, пока не добралась до его груди. Я впилась ногтями в его кожу. Его дрожащий выдох совпал с громким раскатом грома за нашей спиной.
— У тебя татуировка волка.
Как будто вселенная могла меня услышать, еще одна искра молнии осветила наш маленький пузырек. Это выглядело так реально — лицо грозного волка, нарисованное чернилами на всей правой стороне его груди, янтарные глаза с черным мехом. Возле левого ребра было нарисовано маркером крошечное черное сердечко. Работа Ливви. Это было так похоже на Кейда – оказать такую честь своему маленькому ангелу.
Еще одна искра молнии, и мой взгляд остановился на единственной татуировке, которую я хотела бы не делать.
Х в мою честь.
Он не избавился от нее. Так же, как я не могла избавиться от его К.
Его торс, покрытый мускулами от многолетних занятий хоккеем и покрытый следами насилия, навсегда отпечатался в моей памяти.
Теплое тело Кейда накрыло мое, и он яростно поцеловал меня, проглотив мой звук потребности. Он прикусил зубами мою верхнюю губу, как животное, которым я его считала.
— Однажды ты назвала меня одиноким волком.
Так и было, казалось, что прошла целая жизнь.
И даже в разлуке его действия говорили мне о том, что я все еще влияю на него. Если он запомнил игривую подколку, которую я бросила много лет назад, и сделал татуировку, просто чтобы напомнить ему о моих словах, значит, я все еще имела значение.
Все это не имело смысла. Если я так много значу, то почему...
Мои хаотичные мысли расплывались под властью его искусного рта.
Кейд был моей болью, живым воплощением моей сердечной боли, но его поцелуй был и моим лекарством.
Теперь мы целовались почти со злостью. Трахни меня за то, что оставила меня — произнес он одними губами. Пошел ты, за то, что разбил меня — ответила я. Наши языки сражались в бесполезной борьбе. Мы оба проиграли задолго до этой ночи.
Дрожь пробежала по моему позвоночнику, когда он посасывал мой язык и играл со шнурком моего вязаного бюстгальтера, его костяшки пальцев касались моей спины. Я все еще хочу тебя так сильно, сказал он. Я никогда не перестану хотеть тебя, заключила я.
Отсутствие возможности видеть друг друга только усиливало жар. Только обострило наши чувства.
— Я хочу тебя, — сказала я наконец, проводя ногтями по его груди, оставляя свои следы.
Я схватилась за растущую выпуклость в его джинсах.
Мы не должны были этого делать.
Но это было все, что я хотела сделать прямо сейчас.
Его руки пробежались по моему телу.
— Что ты хочешь от меня, Элла? — Он лизнул мою челюсть. — Мой язык? — Он провел большим пальцем по моему рту. Холодное серебро его кольца вызвало во мне дрожь. — Мои пальцы? — Он подался бедрами туда, куда мне было нужно, и сделал толчок. — Или чтобы я трахнул тебя прямо здесь?
Боже мой.
— Ты не можешь трахать меня. — Он уже так сильно контролировал меня. Если мы трахнемся, я потеряю все это. Его щетина поцарапала меня, когда я провела языком по его уху, крепко обхватив ногами его талию. — Но я хочу кончить тебе на лицо, querido.
Кейд никогда не мог устоять, когда я называла его querido. Это слово мгновенно превращало его из джентльмена в сексуального маньяка.