Он переключился на то, чтобы держать оба моих запястья одной рукой, а другой сжал мою челюсть. Его гнев обжигал мою кожу. Мне это нравилось. Мне было стыдно за то, что я такая извращенка. За то, что всегда хотела этого.
— Как я мог уделить время любой другой девушке, когда каждая чертова минута была заполнена мыслями о тебе? О том, как я могу заставить тебя улыбаться. Как могу заставить тебя смеяться. Как могу, блять, сделать тебя своей. И как только я сделаю тебя своей, как я смогу удержать тебя навсегда.
Я хныкала, когда он крепче сжал мои запястья и челюсть.
— Больно? — спросил он, прикусив мою нижнюю губу до крови.
Я кивнула, закрыв глаза.
— Хорошо, — прорычал он, оставив мою челюсть, чтобы спуститься к горлу. Он вцепился в него с половиной своей силы — достаточно, чтобы возбудить меня, и достаточно, чтобы у меня перехватило дыхание. — Ты оставила дыру в моей груди своим последним ударом, и ты отказываешься заполнить ее снова. Мне больно. Сегодня ты впервые почувствуешь хоть дюйм моей боли. Так прими ее, детка. Задыхайся. Подавись ею.
Он впился в мою шею теми же окровавленными зубами и прокусил ее, помечая меня своей тоской.
Я задохнулась.
Волк. Он был таким волком.
— Почему ты не сказал мне раньше? — Даже для меня самой мой голос звучал сокрушенно.
— Потому что я боялся, что это разрушит нас.
— Это все разрушит.
— Ты думаешь, я, блять, этого не знаю? — Кейд лизнул впадину моего горла. Я задрожала. — Почему ты сняла ожерелье?
— Потому что я тебя ненавижу! — Я пыталась убедить себя, мое тело извивалось в его руках. Я беззвучно умоляла об освобождении. Я никогда не буду свободной. Получить все. Чтобы не иметь с ним абсолютно ничего общего. — Я ненавижу тебя, Кейд.
— Часть меня ненавидит тебя за то, что ты заставила меня жить без тебя три месяца, Элла, — проворчал он мне в шею, имея наглость посасывать укус. — Ты мучила меня, заставляла жить без сердца, и теперь я хочу наказать тебя за это.
Он тоже вырвал кусок моего сердца, когда мы расстались.
— Я хочу положить тебя на спину и трахать тебя всю долбаную ночь напролет, чтобы каждая чертова душа здесь знала, насколько ты мокрая, блять, для меня. Я хочу, чтобы ты почувствовал мою боль, пока будешь заливать весь мой член, а я буду играть с тобой так, будто ты всего лишь моя игрушка.
Кейд терся своей промежностью о мой живот, уже твердый и готовый выполнить любую угрозу. Я таяла под его ласками, слишком возбужденная, чтобы думать здраво.
— Но я не позволю тебе кончить. Только когда твой голос охрипнет от мольбы о пощаде. Я хочу почувствовать вкус твоих слез, когда буду трахать тебя, детка. Я хочу знать, что ты сожалеешь о том, что разорвала меня на части. Только тогда я позволю тебе кончить.
Я дрожала от образов, которые он крутил, как золото, они давали мне ложные обещания. Заставляли меня хотеть всего этого.
Мне нравилась его грубость в постели.
Мне нравилось, как он склеивал меня после того, как прижимал к ближайшей поверхности.
Кейд был дымом для моего кайфа.
Второй половиной меня.
Но он также мог стать моим концом, если бы я не была осторожна.
А учитывая мой предыдущий послужной список, я никогда не была осторожной.
— Хочешь, чтобы с тобой плохо обращались, богатая девочка? Я напомню тебе, какой я плохой, когда сожру тебя на заднем сиденье твоей дорогой машины.
Он лизнул раковину моего уха, прикусил мочку уха и уперся своей выпуклостью в мое ядро, прижав мое тело к стене. Мои пальцы ног едва касались пола. Я застонала, когда он прижался ко мне.
— И я собираюсь сделать это с моим ожерельем, обернутым вокруг твоего горла, чтобы ты никогда не забывала, кому ты принадлежишь. Я отмечен на твоей коже, детка. Ты не сможешь разлюбить меня, так же, как и я не смогу разлюбить тебя.
Напоминание о его татуировке на мне вывело меня из задумчивости, облако похоти едва испарилось. Оно обнимало мой разум, как паутина после долгого сна.
— Отстань от меня, — прошипела я сквозь стиснутые зубы, не обращая внимания на возбуждение, скопившееся в моем лоне. — Единственное, что ты делаешь, это доказываешь, что у тебя одностороннее мышление. Ты только что признался, что трахал мою лучшую подругу, и вот ты уже пытаешься грязно разговаривать со мной. Я понимаю, моя киска сделана из золота. Я лучшее, что у тебя когда–либо было. Но вбей это в свой толстый череп: твой вид сейчас меня отталкивает. Ты облажался, солгав мне с самого начала.
Он отпустил меня, словно я его ошпарила.
— Да, я облажался! Я облажался, потому что слишком сильно любил тебя и боялся потерять. Но я не заслуживаю твоей ненависти, что бы ты там ни говорила. Скажи мне. Ты и Кэлли ненавидишь, или только я удостоился этой чести?
Я потерла свои больные запястья, пылая от напряжения.
— Отвечай, мать твою! — прорычал он, как только молния сверкнула еще раз.
То, что я чувствовал по отношению к Кэлли, невозможно было выразить словами. Ненависть? Гнев? Разочарование? Но пока я не выслушаю ее версию, пока не разберусь с ней, я не собирался подливать масла в огонь. Моей главной задачей было выбраться из этой школы с привидениями целым и невредимым.
Отчаяние Кейда было слоном в комнате. Я не обращала на это внимания, пока брала в руки фонарик и бейсбольную биту.
— Даже когда мы с тобой были вместе, Кэлли продолжала приставать ко мне.
Казалось бы, я уже потеряла чувство изумления.
— Она не твоя подруга, Элла. На второй день в школе она загнала меня в угол и пригласила на свидание. Я отказал ей, так что она поставила на мне крест. Сказала, что я лишил ее девственности и должен ей свидание. Шанс на отношения. Я думал об этом секунду, пока не вспомнил о тебе. — Он покачал головой. — Я хотел именно тебя. Мне нужна была только ты.
Нет, Кэлли не хотела...
Бейсбольная бита выскользнула из моих пальцев и с грохотом упала на землю. Ногти впились в мою ладонь полумесяцем.
Кейд воспринял это как инициативу продолжить разговор. Три месяца без его правды, и теперь он не мог заткнуться.
— Когда мы начали встречаться, Кэлли не переставала меня преследовать. Однажды она столкнулась со мной на студенческой парковке, совершенно обалдевшая, требуя объяснить, почему я выбрал тебя, а не ее. Она плакала, говорила, что это несправедливо, что я достаюсь тебе. Я сказал ей, чтобы она оставила меня в покое, иначе ей не понравятся последствия, — признался он. — Я думал, Кэлли поняла. Я должен был знать, что она была слишком пьяна, чтобы помнить. Прошло несколько дней, и Кэлли попробовала новую тактику. Дарила мне соблазнительные улыбки за спиной. Флиртовала со мной, если заставала меня одного. Я решил, что игнорировать ее ухаживания — лучший выход. Она не стоила моего времени.
Я молча переваривала это. Потому что какого хрена.
Мало того, что он так и не рассказал, что у него был с ней секс, так я еще и узнала, что Кэлли клеилась к моему парню все время, пока мы встречались.
— И мне не хочется тебя расстраивать, но все твои подружки из группы поддержки — фальшивые. Айрин и Дарла, наверное, единственные девушки в твоей команде, которые видят в Кэлли ту, кем она на самом деле является: крысу.
Айрин и Дарла?
Гром грянул, когда я повернулась на пятках, чтобы встретиться с ним взглядом, шок вылился из меня так же, как кровь просочилась сквозь марлю на моем запястье.
— Я оставался любезным с Кэлли ради тебя, — пробормотал он. — Мне чертовски жаль, что я не сказал тебе с самого начала, дорогая. Я совершил ошибку, и я знаю, что ты в ярости, но, пожалуйста, знай, что я искренне думал, что защищаю тебя.
Снова молчание.
— Теперь я спрашиваю... Есть ли у тебя в глубине души желание простить меня за мою единственную ошибку? Есть ли в твоем сердце желание... полюбить меня снова?
Единственное, чему послужила эта ночь — это сделать мои чувства предельно ясными. Я любила этого грубого сломленного человека всем сердцем, даже ненавидя его за то, что он сделал.