Потому что, блять, что я должна была сказать?
— Привет, меня зовут Элла Ксимена Кордова. Сегодня вечером я узнала, что мой бывший парень никогда мне не изменял, потому что его товарищ по команде подмешал ему в выпивку и инсценировал это, чтобы выглядело так, будто он переспал с кем–то еще. О, и я наконец–то рассказала ему, что у меня случился выкидыш. Перед этим большим откровением я позволила ему съесть меня, как карамельное мороженое Mcdeez в жаркий летний день. А после этого он сообщил мне, что потерял девственность с моей лучшей подругой — до того, как встретил меня, но это семантика — и что он все еще любит меня. Наверное, всегда будет любить. Теперь мой разум не может ничего понять. Кроме того факта, что я, вероятно, скорее всего, все еще люблю своего бывшего парня тоже. О, а моя так называемая лучшая подруга? Боюсь, Кейд может быть прав в том, что она двуличная сука. Вот мое заявление.
Вместо этого я упомянула, что, если хоть один волос на моей голове пострадает, адвокаты Франциско Кордова оттрахают весь полицейский участок в задницу без смазки.
— Элла, поговори со мной. — Сладкий шепот Кейда коснулся моей шеи.
Я крутанулась на своих Pradas седьмого размера и одарила Кейда убийственным взглядом.
— Поговорить с тобой? — Я недоверчиво рассмеялась. — Ты, блять, серьезно сейчас?
Он выглядел совершенно серьезным.
— Я все еще перевариваю сегодняшнюю чертовщину, если тебе это еще не пришло в голову. Я не перевариваю то, что ты мне сказал. Я ошеломлена, истощена и нахожусь в совершенно невыгодном положении, потому что чувствую себя дурой, которую разыграли. Так скажи мне, о чем ты хочешь поговорить прямо сейчас, пока мы стоим в тюремной камере с аудиторией из шести человек и запахом мочи у нас в носу?
Кейд уставился на меня.
— Я хочу знать, сможешь ли ты простить меня. Я хочу знать, если, — он колебался. —Если... у меня еще есть шанс быть с тобой.
Стук в моей груди усилился.
— Ты прощен. — Я сглотнула. — За то, что было с твоей семьей. За Бо. Ни в чем из этого не было твоей вины, и мне очень жаль, что тебе пришлось пройти через это.
Я не могла представить, насколько сильно это должно было повлиять на его психическое здоровье. Я жалела, что не могла держать его за руку во время всего этого. Я хотела бы отомстить ради Кейда.
Но у меня больше не было такого права.
Наше пламя сгорело до мелких угольков, и скоро от него не останется ничего, кроме пепла.
— Но не за Кэлли, — сказал он с законченностью. Его плечи поникли. — Почему ты не можешь простить меня за это?
Я не удостоила его взглядом.
— Потому что ты мог рассказать мне о Кэлли. У тебя было два года, чтобы признаться. О том, что ты потерял с ней девственность. О том, что она... пыталась соблазнить тебя. Ты позволил мне дружить с кем–то вроде нее. Ты хранил от меня секреты. Я была твоим лучшим другом. Нельзя так поступать с лучшим другом. Даже если тобой руководило какое–то ложное чувство защиты моих чувств.
Когда он ничего не сказал, я мрачно добавила.
— Меня возмущает то, что ты держал эту информацию при себе и держал бы ее, если бы не тот факт, что я защищала ее сегодня вечером. Ты сказал мне правду только потому, что это действует тебе на нервы, что у нее есть моя любовь, в то время как ты ее потерял.
Чувство вины сочилось из него, и я поняла, что попала в яблочко.
Люди в тюремной камере тянулись к нам, словно это был захватывающий фрагмент телесериала, когда мы показывали свое грязное белье.
Кейд схватил меня за талию, заставив отпустить решетку. Кровь прилила к моим побелевшим костяшкам пальцев. Его руки поднялись к моим щекам, и я была бессильна оттолкнуть его. Я позволила ему быть услышанным.
— Я совершал ошибки, Элла. Я не идеален, — прохрипел он. Его голубые глаза были покрыты тонким слоем влаги. — Но ты была первым человеком, который заставил меня почувствовать, что мои изломанные, разбитые части достойны любви. Ты заставила меня почувствовать себя целым после того, как я провел годы, разрываясь на части из–за моих демонов. С той минуты, как я увидел тебя, я хотел быть достойным только тебя.
Я всегда буду любить твои сломанные части так же, как я любила твои исцеленные части.
— Поэтому я солгал. Я солгал и причинил тебе боль, и мне чертовски жаль. Я понимаю твою реакцию. Твой гнев оправдан. Я хотел бы вернуться в прошлое и рассказать тебе все с самого начала, — прошептал он. — Сможешь ли ты найти в своем сердце силы простить ту несовершенную часть меня, которая лгала, потому что я никогда не хотел потерять тебя?
Он знал, что если бы с самого начала сказал мне, что был с Кэлли, то нас с ним никогда бы не было.
— Если ты уйдешь от меня сейчас, знай, что я переживу. — Он смахнул мою одинокую слезу своим мозолистым пальцем. — Но я чувствую себя живым только тогда, когда я с тобой, Элла. Не заставляй меня больше жить без тебя. Не существует хорошей версии моей жизни, в которой нет тебя. Ты и я. Всегда. Помнишь?
Я действительно помнила.
Я просто не могла дать Кейду то, что он хотел прямо сейчас. Я бы пожертвовала своим душевным состоянием, если бы снова бросилась с ним в глубокий омут.
В этом и заключалась суть нашей с Кейдом Киллианом Ремингтоном жизни. Мы были двумя душами, вырезанными из одного полотна. Все в нас было сумасшедшим, стремительным, импульсивным и завернутым в красную ленту острых ощущений, возбуждения и огромной любви. Вместе наша энергия, наше пламя было ярким, как солнце.
Но что такое солнце?
Когда ты подходишь слишком близко, ты всегда обжигаешься.
Мы с Кейдом были печально известны тем, что играли с огнем, и пришло время успокоиться и уйти от огня в дым.
Мне нужно было побыть одной, чтобы решить, что делать дальше. Я не могла этого сделать, когда всепоглощающая привязанность Кейда окутывала каждую мою мысль.
— Мне жаль, Кейд. — Мой голос был едва слышным шепотом. — Но я не могу дать тебе то, чего ты хочешь.
Я убрала его руки от своего лица. Мне было физически больно расставаться с его прикосновениями.
Возможно, сегодня была ночь, когда я действительно отдала ему свое сердце без шансов, что оно когда–нибудь вернется ко мне. Он сказал, что я оставила дыру в его груди, когда уходила. Я надеялась, что он знал, что я вырезала свою в точности такую же, как у него, когда уходила. Пространство, которое навсегда останется пустым, и будет заполнено только им.
Это было к лучшему.
— Есть ли в тебе хоть какая–то часть, которая все еще любит меня?
Вопрос, заряженный таким электризующим напряжением, пронесся, между нами.
Байкер вздохнул. Остальные заключенные зашушукались.
Кейд ждал, словно его приговорили к смертной казни и мой ответ определит ход его судьбы.
Я не ответила, просто смотрела на него с грустной ухмылкой.
Да.
Кейд понял обратное. Он закрыл глаза и пошатнулся назад от тяжести моего выражения.
— Элла Ксимена Кордова. — Один из полицейских пришел за мной.
Я не отрывала взгляда от Кейда.
— Прощай, querido.
Я ушла от любви всей моей жизни.
Франциско Кордова редко играл роль слишком заботливого отца. Он не выставлял свое сердце на показ и не был слишком ласковым. Но он очень любил своих детей и всегда присутствовал при всех моих знаменательных событиях: окончании начальной школы, первом выступлении группы поддержки, обучении меня вождению и многом другом. Если бы не эти моменты, я бы подумала, что мой отец был всего лишь холодным бизнесменом с отвращением к семейным обязанностям.
Он пришел выручать меня в пять утра, и на его лице отразилась паника.
Это был переломный момент.
Я увидела, что броня моего папы треснула. Его глаза были красными и усталыми, и беспокойство пульсировало в его теле. Он ждал меня в небрежно застегнутой рубашке, неглаженых брюках и в туфлях без носков. Признак того, что он примчался в участок, как только я позвонила.