Кусок дерьма. Кусок дерьма. Кусок дерьма.
Как и в течение трех месяцев, я проглотил свою боль и спрятал свои эмоции.
Разбитое сердце и вспыльчивый характер — опасное сочетание, а у Эллы Ксимены Кордова было и то, и другое. Если бы ей представилась возможность, она, вероятно, вырвала бы мои яйца своими ведьминскими когтями и скормила бы их сторожевым псам Франциско Кордова.
— О, милашка. Ты соскучилась по моему члену? Это все из–за того, что ты хочешь еще раз прокатиться на нем?
Мне не нужно было видеть ее выражение лица, чтобы понять, что оно превратилось в отвращение. Но я готов был сказать что угодно, лишь бы она оставалась в этом состоянии, далеком от безразличия.
— Я бы не трахнула тебя, будь ты последним парнем на земле.
Медленная колючая боль зародилась в моем горле, распространяясь по мне, как яд. Мысли о ненависти к себе всплывали на поверхность, пока я не взял себя в руки, глубоко и неровно дыша.
— Продолжай говорить себе это, милая.
Элла была похожа на беспокойное существо, запертое в клетке, которое мечется, готовое закричать на своего похитителя сквозь прутья. Я слишком хорошо понимал это чувство. Я жил в одиночной камере с мыслями о ней с тех пор, как она изгнала меня несколько месяцев назад.
Она могла бы притвориться, что я был ее похитителем, приковав ее здесь для собственного развлечения, но это было не так. Здесь было слишком много событий, и это место усиливало все чувства и эмоции, с которыми мы не справились.
Мы застряли на игровой площадке с демонами, которые не давали нам обрести покой, и ни у кого из нас не было ключей к свободе из этого заброшенного царства, в котором мы оказались заперты.
Элла нетерпеливо провела рукой по лицу.
— Нам нужен план.
— Ты молчишь.
Я устроился на рабочем столе, наблюдая, как она расхаживает взад–вперед по прямой линии. Я наслаждался видом ее упругой задницы — той, которую я любил покусывать, прежде чем мы занимались взрослыми делами — пока она провела пальцами по своим волосам. Недавно она обрезала их до плеч. До этого у нее были роскошные черные волосы, спадавшие до талии. Я любил перебирать их, когда она сосала мой...
Нет. Туда нельзя. Я поправился, пока она не увидела, что мой член затвердел быстрее, чем у девственника, впервые увидевшего обнаженную женщину.
Если бы моя бывшая девушка знала, как быстро я возбуждаюсь, когда она рядом, она бы при каждом удобном случае крутилась передо мной, как грешное лакомство.
В качестве мести за то, что три месяца назад было совершенно нечто неподвластное мне.
Элла пользовалась своим обычным прозрачным блеском для губ, золотыми кольцами и духами, но ее шея была обнажена от подарка, который я ей сделал. Грани моего сердца свернулись сами собой, породив черную дыру в груди и тонну тоски.
Я проклял тот день, когда увидел ее.
Ничто не может сравниться с болью разбитого сердца. Она поглощает тебя целиком. Она заставляла тебя жалеть о том, что ты никогда не встречал это слово из шести букв.
Я чертовски хотел этого.
Я предупреждал Джоша, что, открывшись Лейле, он ни к чему не придет. Он никогда не слушал. Если она разобьет ему сердце, он может идти плакать к Оливии, мне все равно. Оливии, чьим средством от разбитого сердца были игры с куклами Барби и чаепития. Мне следовало бы знать, потому что после того, как Элла разбила мне сердце, я провел немало таких вечеринок. Они были хорошим отвлекающим маневром, но не тем огромным бинтом, который был мне нужен, чтобы скрепить мои внутренности.
— Это все часть Посвящения, — бормотала Элла про себя. — Дверь должна была закрыться. На самом деле мы не в ловушке.
— Догадалась, да? — Я достал леденец из кармана кожаной куртки. Вишневый вкус вспыхнул на моем языке. — Ключ находится в стране вымысла. Мы ищем ключ.
— Я знаю это.
Она бросила на меня взгляд и провела рукой по ключице, вытирая пот, словно нервничала.
Затем она расстегнула молнию на своей кожаной куртке, как будто ей было трудно дышать.
Ей следовало держать ее закрытой.
Потому что теперь я не мог дышать.
Вид ее голой тонкой талии и маленьких сисек — таких, которые идеально подходят для моих рук — прикрытых лишь оранжевым бюстгальтером, прилили кровь к моему члену.
Элла шила маленькие топы и бюстгальтеры в качестве хобби, прежде чем она решила заняться этим как настоящим дополнительным заработком. Девочки в Святой Виктории восторгались ее творениями. Она также имела привычку украшать спину своих курток изображениями и надписями. Сегодня на ее обрезанной кожаной куртке был изображен череп, нарисованный белой краской.
Я знал, что ее отец начал готовить ее к передаче дел в своей компании. Но она не сможет возглавить компанию в течение многих лет. Поэтому она решила извлечь выгоду из своей страсти и даже подумывала открыть собственный интернет–магазин. Мне было интересно, сделает ли она это когда–нибудь.
Элла была одаренной, и она добьется успеха независимо от того, какое дело выберет дальше.
У меня было так много вопросов, но я не имел права задать ни одного из них.
Поэтому я прикусил язык и спрятался в тени, как делал это уже три месяца. Наблюдал за ней издалека, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. И в то же время я наблюдал за ней достаточно близко, чтобы, если она когда–нибудь захочет обратиться ко мне за ответами, я не сказал бы ей ничего, кроме правды.
Элла не заметила ни моего внутреннего смятения, ни моего стояка, к счастью, ее внимание было приковано к леденцу в моем рту.
— Эй! Где ты это взял?
— Шон раздал их всем парням в команде. — Я вытащил его изо рта, слегка потирая его о губы. — А что, ты хочешь один?
Мы с ней знали, как она развлекается с леденцами.
— Нет! Что я хочу, так это убраться отсюда на хрен, а ты не помогаешь, не делая абсолютно ничего...
— Ты уверена? — Я пошевелил бровями. — У меня есть и с апельсиновым вкусом.
Элла навострила уши. Эта девушка была фанатиком апельсинов. Оранжевые акценты в ее спальне. В ее гардеробе. Черт, папочка Кордова даже купил оранжевый Porsche Cayenne, чтобы угодить своей девочке. Не говоря уже о том, что, если вы давали Элле настоящий фрукт, она ела его с грацией животного. По моему скромному мнению, это зрелище должен увидеть каждый.
— Да, — огрызнулась она. — Дай мне одну.
Я подбросил его, и она легко поймала леденец. Элла, не теряя времени развернула сладость и всосала в свои пухлые губы.
Представлял ли я леденец в качестве головки своего члена? Сто процентов. Чувствовал ли я себя придурком, представляя это? Вовсе нет.
Она с удовольствием поглощала сладость, а я со стыдом представлял ее на коленях, сосущей мой член. Элла не была так уж равнодушна, как притворялась. Ее глаза переместились на мои, и за всеми ее угрозами скрывалось желание.
У меня не было секса с тех пор, как она ушла от меня, потому что я не хотел никого, кроме нее. Это была пытка.
Я бы не трахнула тебя, будь ты последним парнем на земле, блять. Она все еще помнила, каково это, когда я нагибал ее над своим мотоциклом после ночи разврата, когда адреналин бурлил в наших организмах.
Элла прочистила горло.
— Я собираюсь начать со стола библиотекаря. Почему бы тебе не осмотреть все рабочие столы и стулья?
Я пожал плечами и засунул конфету обратно в рот.
— Звучит неплохо.
— Чем меньше времени я проведу с тобой, тем лучше, — пробормотала она про себя.
Ай.
Время для объяснений прошло. Она не хотела его слышать, и, честно говоря, я тоже не хотел вспоминать ту ночь. Защищать свою правоту три месяца назад оказалось бесполезным. Ее уши были закрыты непроницаемыми барьерами, выстроенными ревнивыми разговорами нашего круга.
Так что к черту их. К черту ее. К черту всю ситуацию, из–за которой я оказался в этом бардаке.
Самый ценный урок, который я усвоил много лет назад: перестань пытаться с людьми, которые не хотят иметь с тобой ничего общего.
Отказ глубоко обжигает, когда он исходит от тех, кто имеет наибольшее значение. Лучше пусть они думают о тебе самое плохое, чем ты снова почувствуешь себя уязвимым, пытаясь отстоять свою позицию. Особенно когда эхо твоего голоса не достигает их стальных стен.