— Я не ненавижу тебя, querido. Я никогда не ненавидела. Я поторопилась и слишком остро отреагировала, но я никогда не смогу тебя ненавидеть. Ненависть — слишком тяжелое слово, и я никогда не должна была использовать его по отношению к тебе. — Я обхватила его лицо и провела пальцами по его точеной, покрытой щетиной челюсти. — Я несовершенна и немного дика — втайне и только с тобой, но ты всегда принимал меня такой, какая я есть. Спасибо, что любишь мои несовершенные части. Спасибо, что находишь во мне что–то стоящее. Ты пытался защитить меня, не рассказывая мне о Кэлли, и теперь я понимаю это. Ты совершил ошибку. Ты человек. Прости, что причинила тебе боль. Если бы я могла вернуть свои действия и слова назад, я бы это сделала. Но я не могу. Лучшее, что я могу сделать, это взять на себя ответственность за свои поступки и слова и надеяться, что ты простишь меня, Кейд.
— Простил, — сказал он слишком быстро, пытаясь отстраниться от меня, как будто это было слишком. Как будто он не был готов иметь дело со мной так рано утром. — Мне тоже жаль. А теперь, пожалуйста, иди и перевяжи этот порез. Я не могу смотреть на тебя в таком состоянии. У тебя кровь идет.
Если это было возможно, я растаяла еще больше. Даже в его беде я имела значение.
— Кейд, — пробормотала я, прижимая его обратно к стене, когда он попытался вырваться из моих объятий. — Послушай меня. Пожалуйста.
Мягкий утренний ветерок пронесся мимо нас, развеяв последние остатки его решимости. Его попытка сделать безразличное выражение лица пропала, и его руки нашли свое законное место на изгибе моей талии. Он крепко сжал меня, словно боялся, что я такая же неосязаемая, как ветер.
— Я подумала о том, что ты сказал мне в тюремной камере.
Я обвила руками его шею и посмотрела на него без контактных линз, со всеми несочетаемыми оттенками в глазах. Больше не нужно прятаться.
— Я могу прожить и без тебя. Но если я хочу быть живой, это должно быть с тобой. Ты укрепляешь меня. Ты бросаешь мне вызов. Ты любишь меня и дополняешь меня. Я люблю тебя, Кейд. Ты всегда будешь второй половинкой меня.
Грудная клетка Кейда поднималась с каждым сильным вдохом и выдохом. Его взгляд о многом говорил. Лишившись слов, он с тоской смотрел на меня, почти боясь, что я сломаю его, если он еще раз рискнет нами.
Тот факт, что он не ослабил хватку на моей талии, придал мне смелости и я продолжила.
— Я хочу ленивые утра и мятежные ночи с тобой. Я хочу все твои сны и возможность бороться с твоими кошмарами. Я хочу каждую радугу и каждую бурю. Я хочу жизнь, которую мы два года строили вместе, и даже больше. Я хочу моего querido, моего одинокого волка, моего застенчивого Princepin и моего грязного гангстера. Я хочу тебя, и точка. Ты примешь меня? — Я прикоснулась к его груди, чтобы почувствовать, как бешено бьется его сердце. — Будешь ли ты любить меня, вечно и всегда?
Кейд покачал головой, успокаивающе погладив меня по щеке. Никакого утешения.
Он боролся с чем–то, что я не могла расшифровать.
— Элла, я... ты...
Я ждала, ждала и ждала.
Он просто снова закрыл глаза.
Когда стало ясно, что Кейд не может вслух излагать свои мысли после того, как я излила свою душу, я отодвинулась, освобождая его. Я винила только себя за то, что слишком долго не могла вытащить голову из задницы. Он мог опасаться меня, когда я отгородилась от него после того, как он извинился. Даже после того, как он спросил меня, могу ли я дать ему еще один шанс. А теперь он не знал, как мягко отшить меня.
Забавно, как все перевернулось.
Я повернулась и спустилась по ступенькам Святой Виктории, к месту назначения, в салон своей машины. Сначала я бы поплакала и зализывала свои раны наедине. После этого я бы поехала домой, чтобы попросить родителей помочь мне... перевестись в школу Нортвинд?
Нет. Между мной и Кейдом все было кончено. Теперь ему нужно было пространство. Это было к лучшему.
Его голос прорвался сквозь пелену моей меланхолии.
— У тебя есть кое–что, что принадлежит мне, Элла.
Я остановилась на последней ступеньке и посмотрела на него через плечо. Словно обиженный ребенок, я спросила.
— Что?
Если он думал, что я собираюсь собрать в коробку все то дерьмо, которое он оставил у меня дома, то он чертовски ошибался. Я не делала этого в июле и не стала бы делать сейчас. Его вещи должны были остаться у меня. Чтобы я могла плакать с ними, когда состарюсь и поседею, вспоминая, что нашла любовь всей своей жизни в подростковом возрасте и была такой дурой, что позволила ему уйти.
Голубые глаза Кейда озорно блеснули, и он одарил меня улыбкой, от которой у меня перехватило дыхание, и я потеряла дар речи.
— Мое сердце.
Мои пальцы сжали ожерелье на моем горле, и я наполовину задыхалась, наполовину заикалась. Его сердце...
И я никогда не верну его.
Взгляд поражения исчез с его лица, уверенность и поддержка вернулись в него, когда он ткнул пальцем в мою сторону. Призывая меня. Как мотылек, привлеченный пламенем, я быстрыми шагами взлетела по лестнице, забыв о боли в пятке, когда врезалась в Кейда. Мои руки обвились вокруг его плеч, а ноги — вокруг его талии.
— Прости, — прошептал он, целуя меня в щеку и проводя руками по моей спине. — Я провел все выходные, убеждая себя, что, между нами, все кончено, ты просто удивила меня. Я пытался понять смысл всего этого.
И я поспешила с выводами, не потрудившись подождать. Некоторые вещи никогда не меняются, я думаю.
— Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя. — Я осыпала поцелуями все его лицо, перебирая его растрепанные каштановые пряди и наклоняя его голову назад для новых поцелуев. — Скажи, что ты тоже меня любишь.
— Я люблю тебя так чертовски сильно, — прорычал он, осыпая мою шею нежными поцелуями прямо здесь, на виду у всех. Я стонала от нежности всего этого, а Кейд сжимал мою задницу со своим обычным энтузиазмом. — Никогда не оставляй меня так. Я не смогу пережить это во второй раз.
— Твое письмо сломало меня.
— Написание письма убило меня, — простонал он, ловя мои губы в поцелуе, в котором было слишком много зубов, слишком много языка, слишком много страсти. — Я думал, что, между нами, все кончено.
— Мы никогда не закончим.
Ни сейчас, никогда–либо.
— Я хочу солнечного и лунного света с тобой. Я хочу выпускные вечера, свадьбу в Вегасе, большие семейные ужины и многое другое с тобой. Обещай мне, что никогда больше не оставишь меня, милая.
— Я клянусь. Мы больше не оставим друг друга. Мы говорим обо всем. Больше никаких секретов, лжи или умолчаний. Только доверие и мы.
Я пыталась поставить засос на его шее. Мои губы щекотали его. Он по–мальчишески засмеялся, шутливо отталкивая меня.
Я прижалась лбом к его лбу, улыбаясь.
— Ты и я. Навсегда.
Он поцеловал мой поврежденный глаз.
— Навсегда.
Мой querido понес меня к машине, шлепая по заднице и шепча, как он собирается заботиться обо мне. Любить меня сегодня и каждый день до самой смерти.
Пока я держала его документы о переводе и поджигала их его зиппо.
ГЛАВА 25
Похоже, в этой дыре остались только мы с тобой, милая.
31 октября 2014 г.
11:38 вечера.
Кейд, 18 лет
Моя девушка — да, последние одиннадцать дней мы были официально вместе — бурно кончила, выгнув спину, оранжевый леденец во рту заглушил ее крик.
— Вот так, малышка. Оседлай мою руку. — Я продолжал вводить и выводить пальцы, уделяя внимание ее клитору.
Она задыхалась от возбуждения, а я вылизывал свои пальцы дочиста. Глаза Эллы были опущены от желания, ноги раздвинуты в бесстыдном V, грудь выпирает из корсета, платье задралось на талии, а голова прижата к дверце машины.
Точнее, к дверце машины Бо.
Элла восторженно захихикала, когда я сорвал трусики с ее ног и вытер ее. Я спрятал их в карман пиджака, чтобы использовать позже. Мы же не могли оставить улики на месте преступления, не так ли?
Ну... в любом случае, не слишком много.