Бонг.
-Доброе утро, Далия. Сегодня вы подарите мистеру Ландеру то, что он подарил вам много лет назад. У тебя на бедре шрамы. Инициалы ”БЛ". Это его инициалы, которые он вырезал на тебе после того, как изнасиловал тебя в первый раз.
Глоток воздуха, который я втянула в свои легкие, показался мне ледяным, несмотря на то, насколько тепло было в комнате. Ужас и смятение наполнили мой разум. Мои пальцы скользнули к тазовой кости с правой стороны. Тусклые и белые, эти две буквы были там. С годами они поблекли, и увидеть их можно было только в том случае, если они действительно были нужны. Кончики моих пальцев скользили по ним, едва ощущая очертания букв. Откуда он мог знать? О них почти никто не знал. Социальный работник, который забрал меня у мамы с папой, несколько полицейских и врачи, которые меня осматривали. Знал ли вообще мой психотерапевт? Я уже не могла вспомнить, упоминала ли я ей об этом. Кем, черт возьми, был Сэм? Откуда он вообще мог так много знать?
-Ты должна взять нож для резки коробок, - продолжал Сэм. - И вырежи свое имя у него на груди так глубоко, как тебе захочется.
Я едва расслышала эти слова. У меня закружилась голова, когда я попыталась сообразить, откуда он мог знать о шрамах. Господи, откуда он вообще узнал о Брэнсоне с самого начала? Ему это сошло с рук. Его никогда не сажали в тюрьму или что-то в этом роде.
Мой взгляд в панике заметался по комнате. Этот человек, кем бы он ни был, знал гораздо больше, чем следовало. Больше, чем следовало бы кому-либо другому.
Мой браслет предупреждающе зажужжал, но я даже не обратила на это внимания. Мои пальцы поднеслись ко рту, и я рассеянно принялась грызть ногти, уставившись на Брэнсона. К нему не было никакой жалости, ничего подобного. Я просто не могла смириться с тем фактом, что Сэм так много знал.
Воспоминание было все еще так же свежо, как в тот день, когда это случилось. Я лежала там и плакала, все у меня между ног пульсировало от боли. Он опустился на колени и вытащил перочинный нож. Сказал, что собирается пометить меня как свою. Ледяная горячая боль, когда лезвие рассекло мою кожу. Он прижал меня к земле, и, несмотря ни на что, я закричала, зовя свою мать. Она крикнула, сказав, что мне нужно заткнуться и делать так, как сказал Брэнсон. От этого воспоминания по моим щекам потекли слезы.
Раздался еще один толчок от наручника. Я задохнулась от боли и прижала запястье к груди.
Я покачала головой.
-Нет. Нет, пока ты не скажешь мне, кто ты такой, - сказала я. -Откуда ты все это знаешь?
Последовал третий удар. Это было самое худшее, что у меня когда-либо было. Мое тело на секунду напряглось, когда боль молнией пронзила мою руку и отдалась в плечо. Мои зубы сжались, а сухожилия на шее напряглись. Это длилось всего две секунды, но в моем сознании это продолжалось вечно. Мои ноги чуть не подкосились и не отправили меня на пол, но я держала себя в руках.
Когда все закончилось, я стиснула зубы и приготовилась послать Сэма на хуй. Прежде чем я успела это сделать, дверь со щелчком открылась. Я вздохнула с облегчением. Он собирался отпустить меня. Я могла бы уединиться в своей комнате и все хорошенько обдумать.
Это было то, о чем я думала, что происходит. Вместо этого Элиза вошла в игровую комнату. Дверь захлопнулась за ней и заперлась на замок.
Бонг.
- Элиза, пожалуйста, помоги мисс Белроуз с ее заданием. Ее имя должно быть вырезано на груди этой презренной души. Если она не выполнит свое задание, вы будете наказаны вместе с ней. Поскольку легких ударов недостаточно, чтобы убедить ее, следующее наказание будет значительно более болезненным. - Он сделал эффектную паузу, затем добавил: -Более болезненным и кровавым.
Мой взгляд остановился на Элизе. Вся доброжелательность, которую я видела там во время завтрака, исчезла. Очевидно, раскрытия наших жизненных травм было недостаточно, чтобы заставить ее пожалеть меня или почувствовать доброту. Судя по выражению ее лица, все это было стерто. Ее губы были плотно сжаты, карие глаза горели огнем и злостью. Никаких отзвуков щедрости или добродушия, которые были раньше. Стала ли она такой из-за своей горечи в реальном мире, или это было смыто насилием в Кукольном домике, я не знала. Это не имело значения. Все, о чем она заботилась, - это о своей собственной безопасности.
Элиза шагнула вперед и схватила нож для разрезания коробок, передвинув его большим пальцем вверх. Треугольное лезвие выскользнуло из наконечника. Промасленный серый металл выглядел таким безобидным в свете флуоресцентных ламп. Ничто в том, как это выглядело, не говорило о том, насколько это было опасно.
Она ухмыльнулась.
-Испугалась?
- Я не боюсь. Я все это сделала, не так ли? - сказала я, махнув на Брэнсона.
Она оглянулась и увидела все повреждения, которые были нанесены его телу. Она кивнула.
-Да, я полагаю. Так почему же вырезание из него нескольких букв - это то, что заставляет тебя, блядь, задуматься? Я имею в виду, Господи, ты отрезала ему соски,
ради бога. К тому же, похоже, он уже на пути к тому, чтобы пописать сидя. Просто сделай это, чтобы мы могли пообедать вовремя. Я уже чертовски проголодалась.
Она шагнула вперед и схватила меня за руку. Кладу нож для резки коробок себе на ладонь, а затем сжимаю его пальцами. Металлическая ручка была прохладной и гладкой на ощупь.
- Неужели вы все никогда не задумывались, кто такой Сэм? Откуда он так много знает?- Я спросила.
Элиза приподняла бровь, гнев на ее лице сменился насмешкой.
-Да. Примерно на день, прежде чем мы все поймем, что это, черт возьми, не имеет значения.
-Это не имеет значения? - недоверчиво переспросила я.
-Верно, - сказала Элиза. - Если бы я знала его имя, дату рождения и размер его чертовых штанов, как, черт возьми, это мне помогло? Я все еще застряла здесь. Я все еще пытаюсь держаться в шаге от смерти. Кому какое дело, кто он такой. А теперь, ты собираешься прирезать этого ублюдка, или мне придется тащить твою задницу туда?
Я вздохнула и отвернулась от нее. Отчасти она была права. Даже если бы мы знали, кто он такой, это не изменило бы нашего затруднительного положения. Единственное, что изменилось бы, - это то, что мы могли бы ругать его по имени.
Когда я подошла к Брэнсону, то почувствовала запах коричневой лужи на полу, где он обделался, и она потекла у него по ногам. Мне было интересно, способен ли он мочиться через свой член или резинка заставит его мочевой пузырь взорваться. Для меня это не имело значения. Он заслужил это. Он заслужил все это.
Моя рука метнулась вперед, и я сдернула мешок с его лица. Его лицо было пепельно-серым и покрыто тонкой пленкой пота. Его глаза были остекленевшими и расфокусированными. Я видела, насколько он был сломлен. Почти таким же сломленным, какой он сделал меня в детстве. Почти.
- Пожалуйста, - пробормотал Брэнсон. - Пожалуйста... больше не надо. Мне очень жаль.
Эти два слова зажгли огонь в моем сознании. Все мысли о том, кем мог быть Сэм, испарились. Любое беспокойство, которое у меня было по поводу того, откуда он узнал о моих шрамах, исчезло.
Я наклонилась, пока мои глаза не оказались на одном уровне с его.
- Тебе жаль? Ты сожалел, когда насиловал девятилетнюю девочку? Ты сожалел, когда вырезал ножом свои гребаные инициалы на ее коже? Твои извинения ни хрена для меня не значат. - Я посмотрела на его колени. -Кстати, как себя чувствует твой член? Не похоже, что ты когда-нибудь снова кого-нибудь изнасилуешь.