Его лицо сморщилось, и он опустил голову.
- Я больше этого не чувствую. Это… Господи Иисусе... начинает темнеть. - Несколько мгновений он тяжело дышал.
- Здесь воняет, - сказала Элиза у меня за спиной. - Пойдем. Покончи с этим, и мы сможем убраться отсюда. Мне кажется, я почувствовала запах томатного соуса в коридорах по дороге сюда. Бри, должно быть, готовит что-нибудь итальянское на обед.
Я стиснула зубы и на долю секунды подумала о том, чтобы развернуться и полоснуть лезвием бритвы по ее горлу. Это было бы так просто. Вдыхая, задыхаясь от запаха туалета так близко от него, я сдержала порыв. Значит, она была стервой. Брэнсону было гораздо хуже. Он заслужил это, во всем.
Вместо этого я наклонилась и приставила кончик ножа к груди Брэнсона. Лезвие было таким острым, что появилась струйка крови и заскользила по его груди. Он задохнулся и затряс головой, рыдания рвались из его горла.
Моя рука оставалась неподвижной, пока я смотрела, как капля крови стекает по его поврежденной коже. Когда лезвие, наконец, остановилось, вонзившись ему в пупок, я надавила на лезвие, зачарованно наблюдая, как тонкий, как бумага, металл вспарывает его кожу. Плоть отделилась, когда я скользнула по ней вниз, приоткрывшись, как безгубый рот. Брэнсон задохнулся и заплакал от боли.
Кровь стекала по его торсу, капая на пол, добавляя медный привкус к резкому запаху дерьма. Когда я закончила вырезать первую букву на его груди, его стоны перешли в хриплые вопли. Хотя большая часть его сил с первого дня иссякла. Его крики больше не были леденящими кровь завываниями. Теперь это был отчаянный лай. Нечленораздельный и полный скорее ужаса, чем гнева и неистовства.
К тому времени, как я закончила, его грудь выглядела как окровавленное мясо для гамбургера, но мое имя было легко разборчиво. Далия. Пусть этот ублюдок видит это в зеркале каждый день до конца своей жизни. Он всегда будет знать, кто забрал его член и яйца, он будет помнить жизнь, которую помог разрушить, и ему будут сниться кошмары о моем лице. Хорошо. У меня было достаточно его ночных кошмаров. Пришло время поменяться ролями.
-Ультрасовременная терапия. - Я бросила нож для разрезания коробок на стол. -Могла бы использовать это снаружи.
Элиза усмехнулась мне, когда мы выходили за дверь.
-Шутки папы - отстой.
Вернувшись в свою комнату, я смыла кровь с рук, потратив дополнительное время на то, чтобы вывести ее из-под ногтей. Я тоже приняла душ и переоделась в чистую одежду, как только увидела брызги крови на своей одежде. Я поторопилась, так как не хотела опоздать на обед. Когда я вышла, полностью одетой, моя дверь все еще была заперта на задвижку. Так продолжалось еще час. У меня заурчало в животе, когда Сэм наконец заговорил, чтобы рассказать мне, что происходит.
Бонг.
-Добрый день, Далия. Я был весьма недоволен вашим отказом участвовать в сегодняшнем мероприятии. Что касается вашего наказания, я буду снисходителен, поскольку до сих пор вы так хорошо справлялись. Сегодня вы пропустите обед и ужин. Вы будете заперты в своей комнате до дальнейшего уведомления. Приятного вам отдыха.
Не сказав больше ни слова, динамики отключились и оставили меня в тишине. В тот момент это не казалось таким уж плохим наказанием, но вскоре урчание в моем животе сменилось голодными спазмами. Я привыкла обходиться практически без еды, чтобы сэкономить деньги в реальном мире. Здесь? Трех дней хорошей сытной пищи было достаточно, чтобы мой организм привык к постоянному питанию. Как долго я буду здесь находиться? Он сказал, что я пропущу обед и ужин. Означало ли это, что завтра я выйду позавтракать?
В тишине комнаты я вернулась к мыслям, которые были у меня до того, как Элиза вошла в игровую комнату. О том, как много Сэм знал обо мне. То, о чем я рассказывала лишь горстке людей. Мог ли один из этих людей быть моим похитителем? Это было безумие, не так ли? Во-первых, я не узнала Сэма. Он не был похож ни на кого из тех, кого я помнила или могла вспомнить. Мог ли это быть кто-то из полицейских или врачей, которые были там, когда меня забрали из моего дома? Они все были такими заботливыми и расстроенными из-за того, что со мной случилось. Я не могла представить, чтобы кто-нибудь из них сделал со мной что-то столь ужасное, как это.
Это привело к мечтам о Дрейке наяву. Мы бы как-нибудь сбежали вместе, нашли Сэма и надрали ему задницу. Тогда мы бы трахались, как кролики. Это убивало время, но тоска по встрече с ним усугубляла изоляцию, еще одно наказание вдобавок к голоду.День пролетел как в тумане. Когда свет наконец погас, готовясь ко сну, я сразу же заснула. Я была счастлива провести несколько часов без сознания, чтобы отвлечься от всего. Когда зазвонил будильник, чтобы разбудить меня, я резко открыла глаза и увидела, что на моей прикроватной тумбочке стоят три запечатанные бутылки с водой.
Сев так быстро, что у меня закружилась голова, я оглядела комнату. Вокруг никого не было, но накануне этих бутылок там не было. Паника быстро улеглась, когда у меня в животе заурчало. Я оделась и выпила залпом одну из бутылок, чтобы хоть как-то успокоить желудок. Дверь так и не открылась. Я просидела там два часа, надеясь и молясь, чтобы так оно и было. Ничего не произошло.
Меня все еще наказывали за неподчинение. Три бутылки воды должны были стать моим трехразовым питанием в день. Это было очевидно. Так что я сидела там. В течение нескольких часов. Пялиться в четыре стены и ничего не делать. К вечеру я бы отдала свою левую грудь за часок в библиотеке или музыкальной комнате. Что-нибудь, что угодно, чтобы скоротать время. Чего я хотела больше, чем развлечений, так это еды. Я не могла вспомнить, когда в последний раз была такой голодной. Даже раньше, в те дни, когда я по-настоящему не ела, я всегда могла взять с тарелки немного картофеля фри или перекусить недоеденной порцией куриных палочек, которую не доели за столом. Истинный голод был совершенно другим, животным.
В ту ночь мне потребовалась целая вечность, чтобы заснуть. Во-первых, я не сделала ничего такого, чтобы устать. Во-вторых, из-за голодных спазмов в животе мне было трудно заснуть. Когда я наконец это сделала, мои сны были лихорадочными и странными. Проснувшись на следующее утро, я с ужасом подумала о том, что дверь снова останется запертой.
Я нерешительно оделась, надеясь, что мне разрешат выйти, но готовясь провести еще один день, умирая от голода в своей комнате. Может быть, таков был план? Он оставлял меня здесь на несколько недель, пока я не становилась слишком слабой, чтобы вставать с постели, а потом наблюдал, как мое тело медленно поглощает само себя. Сначала жир, затем мышцы, за ними костная масса, и, наконец, не имея ничего другого, я сжигала бы свои собственные органы в качестве топлива, пока от меня не осталось бы ничего, кроме высохшей шелухи на кровати.
Когда дверь со щелчком открылась через десять минут после того, как я встала, я на мгновение удивленно уставилась на нее. Словно заклинание было разрушено, я вскочила на ноги и выбежала за дверь. Остальные шаркали по коридору, все еще выглядя полусонными. Дрейк увидел меня, и на его лице появилась улыбка облегчения. Не заботясь о том, что подумают другие, а тем более Сэм, я подбежала к нему. Он подхватил меня на руки и крепко прижал к себе. Я обняла его в ответ еще крепче, пока оба наших наручника предупреждающе не зажужжали.
Риск причинения боли стоил того, чтобы прикоснуться к нему.
Неохотно мы отпускаем друг друга. Дрейк взял меня за руку и повел завтракать. Сквозь его пальцы я почувствовала, как его собственное устройство нанесло ему еще один удар током. Наверное, за то, что держал меня за руку. К счастью, мы оказались в столовой прежде, чем его по-настоящему ударило током. Он отпустил меня, и мы заняли свои места.