— Садитесь, мадам.
Она приблизилась и села. Я тоже уселся за свой стол, стоявший под углом к столу Вульфа. Кэлвин Лидс, кузен, присаживался дважды, сначала на кушетку у двери, а потом на стул, который я к нему придвинул. На первый взгляд я бы рискнул предположить, что и он, и миссис Рэкхем появились на свет одновременно с двадцатым веком, хотя кузен, возможно, был чуть-чуть постарше. Кожа на его грубоватом лице казалась задубевшей, волосы, некогда тёмные, изрядно поседели, но при своём среднем росте и весе он сохранял вполне приличную резвость и живость. Он уже успел оглядеться по сторонам и теперь выжидательно смотрел на кузину.
Миссис Рэкхем обратилась к Вульфу:
— Пожалуй, вам не просто гоняться за преступниками, не так ли?
— Не знаю, — учтиво ответил он. — Я уже много лет этим не занимался, да и не собираюсь. За меня это делают другие. — Он указал на меня. — Мистер Гудвин, конечно, и ещё кое-кто, когда требуется. А что, вам надо за кем-то гоняться?
— Да. — Она замолчала. Уголки её рта подергивались. — Думаю, что да. Если, конечно, это можно делать без огласки, скрытно… Я имею в виду, чтобы никто об этом не знал. — Губы её опять дернулись. — Мне страшно стыдно… в моем возрасте, впервые в жизни… обратиться к частному детективу по личному делу.
— Тогда тебе не следовало приходить, — мягко сказал Лидс.
— Тогда вы пришли слишком рано, — поправил Вульф.
— Слишком рано? Почему?
— Нужно было дождаться, пока дело не примет для вас такой срочный оборот или не сделается настолько серьезным, что вы больше не будете испытывать стыд, обращаясь ко мне, тем более, что я ценю свои услуги весьма дорого. — Он покачал головой. — Слишком рано. Возвращайтесь тогда и в том случае, когда поймете, что иначе нельзя.
— Ты слышишь, Сара? — спросил Лидс, не слишком, впрочем, настойчиво.
Не замечая его, она наклонилась и выпалила:
— Нет, нет, я уже пришла. Я должна знать! Я должна знать о моем муже!
Голова Вульфа резко дернулась, и он ожег меня испепеляющим взглядом. Я не отвёл глаза и с достоинством ответил:
— Нет, сэр, это не так. В противном случае она солгала. Я предупредил, что мы не беремся за дела о супружеской неверности и не занимаемся слежкой за мужем и женой, но она заявила, что её вопрос совсем в другом.
Отвернувшись от меня, он воззрился на неё:
— Желаете ли вы, чтобы мы установили слежку за вашим мужем?
— Я… я не знаю. Не думаю, что…
— Вы подозреваете его в измене?
— Нет! Ни в коем случае!
Вульф хрюкнул, откинулся на спинку кресла, поерзал, устраиваясь поудобнее, и буркнул:
— Расскажите обо всем по порядку.
Подбородок миссис Рэкхем мелко задрожал. Она взглянула на Лидса. Тот вскинул брови и потряс головой, но не отрицательно, а как бы представляя дело на усмотрение кузины. Вульф снова хрюкнул. Она посмотрела на него и уныло пролепетала:
— Я неврастеничка.
— А я не психиатр, — огрызнулся Вульф. — И я сомневаюсь, что…
Она оборвала его.
— Я всю жизнь была неврастеничкой. Я росла в одиночку, без братьев и сестер, моя мать умерла, когда мне было три года, а отец не уделял мне времени из-за моей отталкивающей внешности. Когда он умер — мне было двадцать, — я плакала на похоронах… не потому, что он умер, а потому, что он воспротивился бы тому, чтобы я стояла в такой близости от него — при отпевании, по дороге на кладбище или возле могилы.
Губы её опять затряслись, но она уняла дрожь и взяла себя в руки.
— То, что я рассказываю, тайны ни для кого не составляет, но я хочу, чтобы вы поняли, зачем мне понадобилась помощь. Я так до сих пор и не знаю, почему мой первый муж женился на мне, так как он был вполне обеспечен и хорошо стоял на ногах, но прошло совсем немного времени, и он уже не выносил одного лишь моего вида, так же, как и мой отец. Поэтому я…
— Это вовсе не так, Сара, — вмешался Кэлвин Лидс. — Ты просто себе внушаешь…
— Вздор! — отмахнулась она. — Уж не такая я психопатка! Поэтому я подала на развод, который он, по-моему, воспринял с радостью, хотя был слишком хорошо воспитан, чтобы в том признаться, и я спешила покончить со всеми формальностями, чтобы скрыть от него свою беременность. Вскоре после развода у меня родился сын, и это, конечно, кое-что осложнило, но я воспитывала ребенка одна… и он был мой, только мой, до тех пор, пока не пошёл на войну. Он никогда не проявлял ко мне неприязни, даже чисто внешне, в отличие от моего отца или мужа. Он не стыдился, что его мать такая уродина. Ему было хорошо со мной. Не так ли, Кэлвин?
— Конечно, — заверил Лидс и, кажется, вполне искренне.