Это касается летней и осенней охоты, зимой же, при резких морозах и снегах, мой винчестер модель 1895, порой, меня подводил, так как механизм, подающий патрон, несколько деформировался при низкой температуре. Помню, что, порой, благодаря ему, должен был даровать жизнь зайцам, лисам и сернам. Считаю однако, что американские спортсмены с Севера и из Канады, дали фирме указания, касающиеся перечисленных недостатков этого оружия, и, что новые модели избавлены от этих недостатков. К сожалению у меня нет, и даже не видел я оружия этого типа нового производства.
Однако же спортсменам, которым улыбается судьба, бросая их в такие леса, какие я посещал на Уссури, Сучане и Бикине, смело рекомендую винчестер двенадцатого калибра для патронов с дробью. Только охотник поймет, какое удовольствие доставляет обладание сильным и дальнобойным оружием.
На полях и в зарослях Сучана и Тудагоу, меня, наверное, запомнили фазаны до пятого поколения.
Я кормил ими в течение двух недель двадцать семей и, так мне опротивело это белое вкусное мясо, что позднее на Дальнем Востоке почти вообще не ел его, пожалуй, даже в виде любимейшего во Владивостоке супа из фазанов… на шампанском.
Монотонная и легкая стрельба по фазанам наскучила мне быстро, и захотелось мне более сильных охотничьих ощущений. Такие ощущения доставляла охота на кабанов (Sus skrofa). На Сучане она не является в полной мере безопасной, так как обычно происходит среди очень густых дубовых кустов и высокой травы, доходящей до плеч взрослого мужчины.
В этих зарослях кабаны объедаются желудями, падающими с дубов и буков, проводя там целые дни, ночами же они выходят на поля и грабят их самым ужасным образом.
Казак Кунгутов завез меня до местности Аксеевка, где в лесу были кабаны. Я взял с собой карабин Хенеля с оптическим прицелом и запасся пулей «дум-дум».
Кунгутов рассказывал мне о злоключениях охотников, занимающихся охотой на кабанов, не совсем приятных, как например, распоротый раненным кабаном-одиночкой живот или содранный клыком толстый слой кожи и мяса на лодыжке неудачного стрелка и что-то еще в том же роде.
Я прервал поток его мученических повествований вопросом:
— Скажите мне лучше, почему Вас называют «Пьяным Тигром»?
Он усмехнулся, пренебрежительно качая головой.
— Людская болтовня! — засмеялся он. — Не стоит рассказывать!
— Расскажите! — попросил я.
— Эээ, — произнес он недовольным голосом. — Произошел один раз такой случай, а людишки сразу прицепляют какое-то прозвище. Было это, уважаемый, так… На Сучанские шахты приехал губернатор из Владивостока. От нас до железнодорожной станции он ехал лошадями, а я был назначен верхом на лошади для его сопровождения. Когда прибыли мы на станцию, генерал на прощание дал мне в награду золотую десятирублевку. Понимаете господин, что каждый порядочный и здоровый человек в таком случае должен немного повеселиться. Ну и повеселился я немного в буфете, на железнодорожной станции, а утром уже сидел на коне и ехал домой тропинкой рядом с железнодорожным полотном. В моей голове был такой гул, шум и звон, как если бы рядом происходила битва с участием артиллерии. Ужасно был пьян тогда, ужасно! Еду и качаюсь в седле. Вдруг конь чего-то понесся, бросился в кусты, а я выпал из седла и, почувствовав высокую и мягкую траву, заснул как камень. Было это уже далеко после захода солнца, и уже сгустился мрак. Когда же проснулся, всходило солнце. Поднял голову — болит, тяжелая, как если бы кто в нее залил свинец. Хотел заснуть, не смог! Поднялся на колени и огляделся, чтобы понять, где нахожусь. Внезапно волосы поднялись у меня на голове…