Директор молча нажал кнопку, укрепленную на его письменном столе. В комнате рядом задребезжал электрический звонок. Через несколько секунд в дверях появилась секретарша.
Баянову приходилось итти против ветра.
Мокрая земля клеилась огромными комьями к просторным резиновым сапогам. Глухой, тянущей болью ныла нога.
— Не растворилась… — тихо шептал про себя Баянов, вытирая с лица капельки пота, охлажденные ветром. — Не должна раствориться… Еще успею…
Вот уже близко знакомое место. Оставалось идти совсем немного.
Странные вещи происходят, когда у человека высокая температура. Иногда мысли путаются, сознание проваливается и все представляется в необычайном, неестественном свете.
Бывает и наоборот. Четко и необыкновенно остро работает мысль. Вспоминаются давно забытые вещи в мельчайших подробностях. Именно это происходило с Баяновым, когда он поднялся с постели.
Мысль, родившаяся только что, казалась такой реальной и ощутимой, что он забыл о своей высокой температуре и боли в ноге.
Ему казалось, что нужно проверить немедленно, и он решил сейчас же отправиться в поле. Именно немедленно! Боль в ноге? О, это пустяк…
Конечно, Баянов не совершал ничего героического, но то, что он делал, было продиктовано благородным порывом — желанием как можно скорее принести пользу своей родине.
Говорят, что люди при высокой температуре очень часто открывают свои сокровенные мысли. На этот раз больной открывал свои сокровенные чувства.
Вскоре Баянов увидел впереди себя черное, как бы обожженное место, заметно выделявшееся среди светлых коротких стеблей, оставшихся от скошенной ржи.
Инженер ускорил шаг и, хромая, приблизился к черному пространству. Он наклонился и, превозмогая боль, начал внимательно присматриваться.
Его внимание остановилось на небольшом каменном слитке, как бы врытом в землю. Вокруг камня чернела земля, опаленная и превращенная в жидкую грязь, от которой сильно пахло гарью пожара.
— Это он! — пробормотал Баянов, наклоняясь над каменным слитком.
Поверхность камня блестела и искрилась в лунном свете тысячами мелких искр. Казалось, что ее посыпали бертолетовой солью, как это часто делается на елочных украшениях.
— Превосходно! — радостно вскрикнул Баянов, ощупывая камень рукой. Затем из кармана был извлечен перочинный ножик, и камень был испробован на прочность. Стальное лезвие беспомощно скользило по твердой поверхности.
— Превосходно! — еще раз закричал Баянов и принялся с ожесточением наносить удары ножом по стекловидной поверхности. Из-под руки инженера замелькали мелкие брызги красных искр. — Вот какие у нас будут дороги! Вот какие!.. — не унимался Баянов, наклоняясь все ниже и ниже. — Каменные будут дороги! Каменные! Вечные!
Дул сильный осенний ветер, подымая мелкую рябь в холодных лужицах. Глухо разносились вокруг цокающие удары. Стоя на коленях посреди поля, инженер продолжал бить по камню.
Наконец он поднялся и тихо поплелся по направлению к институту.
Хромая, он прошел через проходную будку мимо удивленного вахтера и направился на территорию, названную почему-то «задним двором». Тут находилось целое скопление различных дорожных машин, давно прошедших испытания и переделки и большей частью уже негодных. Только некоторые из них хранились под навесом, большинство же лежали под открытым небом, полуразобранные и заржавленные.
Баянов внимательно осмотрел кладбище механизмов, освещенное ярким лунным светом, и наконец остановился перед одной громоздкой и сложной машиной.
Это была одна из последних неудачных моделей инженера Витовского. Баянов долго ходил вокруг машины, разглядывая ее со всех сторон. Иногда он приближался к ней вплотную, прикасался руками к рычагам, пытаясь стронуть их с места.
Он не знал, что из окна рядом стоящего жилого корпуса за ним внимательно наблюдает инженер Витовский.