Солнце уже поднялось высоко, и в воздухе стало душно. Многие ребята поснимали одежду и остались в одних трусах. Последовал их примеру и Корелин.
Однако, несмотря на то что вот уже третий раз ремесленники принимались за раскопки, найти крота не удавалось. Вымощенные сухой травой подземные жилища крота оказывались пустыми. Или он успевал уходить в один из своих бесчисленных подземных ходов, сложно расположенных вокруг, или ребята нападали на пустующие жилища. Наконец им, видимо, надоело это занятие, и они стали относиться к нему с прохладцем.
Студенты принялись копать сами, но тоже безрезультатно.
К обеду друзья возвращались домой усталые и недовольные. Недовольны были и ребята. Им искренне хотелось помочь, хотя они толком и не понимали, зачем все-таки нужен крот.
Вечером, когда уже была пора зажигать свет, студенты сидели у себя в комнате и совещались.
— В неудачное время приходим мы со своим предложением, — сказал Богдыханов, развалившись на кровати.
— Да, действительно, — согласился Корелин. — Сейчас институт будет занят целиком выполнением срочного задания по телевизионному буру. Эх, чорт… неужели придется ждать?
Когда стало совершенно темно, в дверь постучали. Пришел Петя с товарищами.
Они сообщили, что повторные поиски крота также оказались неудачными.
Вскоре снова послышался стук, на этот раз громкий и уверенный.
— Вы что тут, в жмурки играете? — раздался басистый голос. — О, да тут, кажется, целое собрание!
Все узнали по голосу Батю.
Он был не один. Вместе с ним в комнату вошел еще кто-то
— Можете не зажигать свет, раз вам нравится сидеть в темноте, — продолжал Батя. — Так даже уютнее… Ну, товарищи изобретатели-естествоиспытатели, — заговорил он, поудобнее усаживаясь на стуле, предложенном Корелиным, — как ваши успехи? Много наловили кротов?
— Ни одного не поймали сегодня, — грустно ответил один из ремесленников. — Трудно ловить их… Вот, может быть, завтра, после учебы…
— Да-а… — произнес Батя. — Трудности всюду бывают. Без них ни одно дело не обходится… А сколько вам нужно кротов? Или, вернее, расскажите сначала, что вы задумали с ними делать.
— Григорий Тимофеевич! — взволнованно заговорил Корелин. — Мы подходим к вопросу с точки зрения естественной истории… Наше предложение связано с зоологией… и с точки зрения возможности…
Он сбился и замолчал. Этот юноша, хорошо владеющий языком, робел, когда дело касалось решительного объяснения.
— Не совсем ясно вы говорите, но кое-что мне уже понятно, — заметил Батя. — Так сколько кротов вам требуется на первое время?
— Григорий Тимофеевич! — вмешался Богдыханов. — Корелин когда говорит перед начальством, то очень волнуется и ничего толком объяснить не может. А так, обычно, говорит очень хорошо.
— Какое же я для вас начальство, товарищи! — тихо проговорил Батя. — Считайте меня тоже любителем природы и… всяких новых выдумок. Что вы собираетесь делать с кротами?
Корелин вскочил с места и принялся говорить с жаром. На этот раз его речь потекла плавно и связно. Говорил он уверенно и легко излагал свои мысли. Внимательно слушали его ремесленники. Они просто этого не ожидали. Не ожидал и Батя. Не наивная и беспомощная фантазия излагалась перед ним, а совершенно зрелая техническая идея.
— Как тебе это нравится? — обратился Батя к своему спутнику.
— Здорово! — ответил тот. — Чего же вы раньше молчали? Вот странный народ!
По голосу узнали секретаря комсомольской организации института Семенова.
— Хорошо бы к главному инженеру пойти вместе! — предложил Корелин.
— Подождите, подождите… — сказал Батя. — Говорите, пойти к главному инженеру с этим предложением… Так… Одну минутку…
Батя задумался, а затем неожиданно для всех заявил решительно:
— Не выйдет! Ничего не выйдет… Сейчас с этим делом к главинжу итти нельзя. Вы знаете, что институт перегружен срочным заданием. Вот… А работать по этому делу тоже надо немедленно. Вот тут и соображайте…
— Товарищ Батя, разве наше предложение не имеет общегосударственного значения?
— А разве я возражаю? — спокойно сказал Батя. Послышалось чирканье спичкой и лицо Бати озарилось мигающим огоньком: он закуривал трубку.
— Товарищ Семенов, — снова раздался его голос, — какие у тебя будут предложения?