Выпил кумыса, хотел приступить к шашлыку. И почувствовал вдруг устремленный на лицо свое пронзающий чей-то взгляд… Одноглазый дервиш, что сидел на земле неподалеку, так и впился единственным оком в него. Что-то дрогнуло в душе, и Шахвани отвел взгляд первым.
Дервиш встал, приблизился к Шахвани, громко приветствовал:
— Здравствуйте много лет, о великий целитель, почтенный Абу Али Ибн Сина!
Шахвани рот раскрыл от удивления. Уставился в единственный, горячим угольком сверкающий глаз дервиша.
— Великий целитель Ибн Сина? Ты с ним меня спутал, дервиш?
— Зачем скрывать благословенное имя свое, о шейх? — сказал одноглазый, почему-то понизив голос. — Год назад ваш покорный слуга видел вас и в Джурджане, и в Хамадане, я же странник, шейх. Я своими глазами видел, как целовали люди полы вашего халата! Почему же вы соотечественников-бухарцев лишаете счастья быть исцеленными вами, господин мой?
«Боже милостивый!.. Что говорит этот безумный дервиш? Чего он хочет от меня?»
— Сейчас я оповещу добрых людей Хурмитана, — продолжал одноглазый. — Пусть правоверные получат и здесь возможность припасть к вратам учености вашей, шейх, а обремененные недугами избавятся от них благодаря вашему святому дару!
Сердце екнуло у Шахвани, но не успел он выкрикнуть: «Остановись, дервиш!» — как одноглазый сложил ладони рупором и закричал:
— Эй, люди добрые, эй, правоверные! Слушайте и не говорите потом, что не слышали! Мудрец и великий исцелитель недугов, почтенный Абу Али Ибн Сина пожаловал в свои родные края! Все, кто желает найти исцеление… Ибн Сина здесь, средь нас… Добро пожаловать, шейх, добро пожаловать в родную Бухару!
Ох, какой поднялся шум тогда! Слышались отовсюду возгласы: «Почтенный Ибн Сина? Великий исцелитель здесь?.. Кто-кто? Чудо-лекарь?.. Ты что, не слышал имени Ибн Сины, невежда?»
Раздавались, правда, и насмешливые, издевательские крики со стороны навесов, где в тени под чинарами нежились вельможи и богачи, но топот ног хлынувшей к Шахвани толпы заглушил их.
Вот уже один из подбежавших, стащив с себя истрепанный, ветхий халат, показывает кровоточащую, изъязвленную руку, другой — большущий чирей, третий — гниющую рану: кто-то совал на супу к «Ибн Сине» хилого ребенка, а иной тащил к нему за руку упирающуюся старушку мать, которая стыдливо закрывала лицо старой линялой шалью.
Одноглазый дервиш притащил Шилкиму хурджун с мула. Врач вошел наконец в роль: стал раздавать целебные травы, завернутые в бумажные кулечки порошки, изготовленные из растительных корней, лекарственные настойки в кувшинчиках (одной рукой давал, другой подбирал динары и дирхемы). Особенно на травы налегал — в них главная сила, говорил он больным людям. Оба мешочка переметной сумы полны были пучками бобовидного парнолистника, щавеля, дикого клевера, толченой колючки, базилики, сайгачьей травы, горной мяты, а еще там были веточки миндаля, корешки полыни, отвары, настоянные на кукнаре[54],— словом, все, что Шилким, узнав о том от старых лекарей и знахарей, собрал среди степей и гор. И все в один миг превратилось в серебряные и даже золотые монеты.
Одноглазый дервиш объявил наконец толпе, что великий Абу Али Ибн Сина устал, а если еще кто хочет избавиться от недугов, в том числе неизлечимых, пусть явится на хурмитанский базар завтра.
Назавтра они отправились, однако не на базар Хурмитана, а начали путь в благословенный и благодатный город Самарканд.
Вот так, волей судьбы, Абу Халим Шахвани, он же, оказывается, Абу Али Ибн Сина, вместе с одноглазым мошенником обошел весь Мавераннахр. Они побывали в Самарканде и Шаше, Отраре и Яссе, Гургане и Сигнаке. Постепенно менялись халаты: к парче и дорогому банарасу человек быстро привыкает. Равно как к пышно-удобной повозке тот, кто знал лишь седло. Шахвани взял на службу себе кроме одноглазого еще и шустрых, услужливых молодцов. Теперь, в дороге, они уже не глотали пыль в конце караванном, а ехали рядом с богатыми торговцами. Прибыв в какой-нибудь город, выбирали самый богатый караван-сарай. На следующий по прибытии день одноглазый, надев прежнее дервишское рубище, прихватив висящий на веревках глиняный сосуд, внутри которого тлел исрик[55] и откуда шел пахучий дымок, отправлялся на базар (поодаль шли и шустрые молодцы). Размахивая кадильницей, одноглазый орал нараспев:
Шустрые молодцы быстро научились у одноглазого. Шли туда, где погуще была базарная толпа. Тут они громко рассказывали (сначала будто самим себе) про почтенного Ибн Сину, привлекая постепенно общее внимание.
Действовали они и порознь.
— Милостивый и всемогущий аллах одарил этого благословенного человека такими способностями, что нет знаний, которыми он не овладел бы, — что в медицине, что в фикхе[57] что в греческой древней науке, прозываемой философией. По биениям крови у запястья он распознает восемьсот восемьдесят восемь болезней. Недавно к почтеннейшему Ибн Сине привезли из Нишапура одного безусого юношу. А до того показывали лекарям со всех частей света, но ни один лекарь из Китая, из Индии, из Рума[58] не смогли вылечить юношу, облегчить его страдания. Тогда великий исцелитель взял руку несчастного и стал слушать ток его крови у запястья, — ах, несчастный доживал последние дни короткой своей жизни, вот-вот должен был уйти в вечный мир. Исцелитель спросил у несчастного про город, где тот родился. Несчастный назвал. Затем почтенный Ибн Сина попросил перечислить все части и улицы этого города. Больной перечислил. Тогда великий исцелитель попросил вспомнить всех людей, проживающих на одной из улиц. Юноша и это сделал. Мудрец попросил назвать имена всех, кто жил в одном из домов. Юноша начал отвечать, и вот когда очередь дошла до имени красавицы дочери в той семье, что проживала в доме, у несчастного участилось биение крови, а закрытые в изнеможении глаза широко открылись. И тогда великий мудрец исцелитель улыбнулся и сказал родителям: «Причина болезни вашего сына — любовь! Возвращайтесь в родной город и сосватайте своему сыну эту красавицу, сыграйте свадьбу, соедините их, увидите-кончится сразу вся болезнь…»
Так и случилось!
Второй, шустрый и услужливый, молодец в другом месте шумного базара рассказывал другую захватывающую историю, которая тоже свидетельствовала о том, какими несравненными способностями, проницательностью и умом одарил аллах Ибн Сину, еще в утробе матери одарил.
— Был малым еще ребенком Абу Али, даже не умел говорить, и тогда в их доме служила одна молодая девушка. Эта служанка сильно привязалась к ребенку, а ребенок полюбил служанку. Однажды служанка взяла полюбоваться редкое кольцо с сапфиром, принадлежало оно хозяйке дома, стала играть, забавлять ребенка. И не заметила-так заигралась! — что кольцо-то упало в открытый мешок с пшеном. А тут ее позвали за каким-то делом, так что девушка и забыла про кольцо. Ну, а хозяйка вспомнила, что служанка попросила у нее кольцо — посмотреть. Хвать-похвать — нет кольца. И служанка забыла, куда положила его… Ну кто в такое поверит? Девушку обвинили в воровстве. Рыдает девушка. И ребенок вдруг заплакал. Два дня беспрестанно плачет и почему-то все рвется к мешку с пшеном. Отец ребенка, досточтимый Абдаллах Ибн Сина, догадался, что в этом мешке — какая-то тайна. Опрокидывает мешок. Высыпает пшено. И видит золотое кольцо… Отец и мать поражены. И девушка, изгнанная ими из дому, незапятнанной возвращается обратно в дом…
55
Исрик — пахучая трава: дервиши использовали ее во время своих радений, размахивая горшками с тлеющим исриком наподобие кадила.