А собеседник, подперев подрагивающей рукой клиновидный подбородок, зашуршал страницами пыльной, пожелтевшей, никем не читаемой автобиографии. Согласно неписаному закону человеческого бытия, наиболее сильно «забытая» окружающими история резонировала исключительно с безопасной повседневностью.
Этот путь я преодолел в пять шагов.
Первым шагом стало одиночество, которое призвала невеста. Знаете, «невеста» – не «девушка» в обычном понимании, для меня, во всяком случае. Кому-то и родная мать кажется врагом. Интересно, что бы вы делали без такого врага? Где бы были? Они с отцом подарили жизнь несчастному придурку или идиотке, а те не оценили дара.
Говорят, иногда даже вдалбливают в головы, будто бы все люди с рождения грешны. Чушь! Мы не выбираем, родиться или нет. Да и в выборе судьбы слабы, как выясняется. Только ни вы, ни я – вообще ни один человек не рождается преступником. Грех-то простирается от перешагивания недопустимых границ, границ метаморфозы. Когда – шажок, превращение, и ты уже трансформировался до неузнаваемости. Возможно, навсегда.
В четверг утром я поцеловал невесту в приторно-сладкие губы, нежно-нежно прощебетал на миниатюрное, покрытое еле различимыми мягкими волосиками ушко заведённое «До свидания» – никогда не говорил «Пока» или «Прощай» – и отправился на работу вести шестичасовые новости. День прошёл хорошо, впервые накатило подзабытое, отчего немного странное чувство удовольствия: мне опять нравилось заниматься тем, чему посвятил жизнь. Неизвестное пугает, мы сторонимся его, отталкиваем, устраиваем загадкам войну. Думаете, помогает?.. Как бы то ни было, день выдался действительно отличным! Ну а вернувшись, я нашёл её посреди коридора, бездыханную, с открытыми глазами. Метр шестьдесят семь сантиметров неподвижности; сбившиеся в неестественную чёлку тёмные волосы… Внутри, в самой сердцевине огромных зрачков, застыл – как это называют? – безмерный ужас. Не надо разбираться в медицине, чтобы сознавать: колокол смерти пробил буквально только что.
Естественно, я тут же кинулся к любимой, отдающей без возврата последнее тепло. Не веря в происходящее, тормошил её, хлопал по щекам, обливал слезами, неумело давил на грудную клетку в надежде услышать знакомое пьянящее дыхание, безудержно целовал невесту… Однако с той поры в ней поселилась тишина.
Далее следует глупая штампованная фраза: «Врачи оказались бессильны». Ясное дело, бессильны! Она же умерла, мать вашу за ногу!..
Нет-нет, всё в порядке, я просто рассказываю. Так вот, первый шаг завёл механизм; шестерёнки задвигались, заскрипели, двинули вперёд предначертание. Красивых слов многовато? Да ничего, потом же переделаете байку под себя.
Запущенная механика неотвратимости проржавела: упорядоченность, что удивительно, мешает вселенскому фатализму. И тогда полилась смазка – это был второй шаг. Тут-то шанс поменять направление и помахал ручкой.
…В ящике комода, сортируя вещи возлюбленной, раскладывая на три кучки: «Выбросить», «Отдать», «Оставить», – я наткнулся на её дневник. В грудной клетке шумно задышало, неистово заколотилось, а после истерично заверещало: «Не смотри! Не смотри!!!»
Послушался ли? Хех. Мы же сейчас беседуем…
Почти все листки из дневника вырвали, кроме двух последних, на которых я прочёл нечто из ряда вон выходящее. Сначала стих… Да, тот самый. А потом… потом я узнал о Нём. Другой парень? Эх! Я бы свою бессмертную душу продал, лишь бы списать беды на соперника. О нет, противника, о котором идёт речь, не одолеть; пока что он непобедим. Название «Зверь» придумала невеста… хотя, может, не придумала – повторила.
Зверь, если верить нескольким скупым дёрганым строчкам, являл собой замаскированного диктатора. «Серого» кардинала – серого, железобетонного кардинала. Потустороннюю сущность, пришедшую неведомо когда неведомо для чего. Зверь распластал тело-громаду по земле, вознёс к небесам, служа людям, сообразно их же Сверхновому Завету: обманом и корыстью. Существо взимало плату негативом; питаясь им, крепло и росло, стремясь жить вечно. Ничего не напоминает, а?