Прежде, чем подкрепить свои выводы примерами из жизни Барча, я хотела бы задать себе и читателям вопрос: «Почему общество отказывается прислушиваться к мнению психоаналитиков и не принимает к сведению приобретенный ими опыт?» Пауль Моор, который вырос в США и вот уже 30 лет живет в ФРГ, в начале процесса по делу Барча был просто поражен совершенно неадекватными представлениями о человеческой психике у служителей Фемиды. Моор просто не мог понять, почему они не обращают внимания на, казалось бы, совершенно очевидные вещи. Ведь он, родившийся в стране с другими традициями, сразу же заметил их. Разумеется, в зале суда также действуют незримые общественные нормы и табу, обязательные и для судей, и прокуроров, и экспертов. Ведь они тоже живут в этом обществе, возможно, воспитывались так же, как и Юрген Барч,с детства идеализировали окружающий мир, но просто нашли другие, легальные способы для избавления от скопившихся в душе отрицательных эмоций. Как же они могут обратить внимание на применение в данном конкретном случае чересчур суровых методов воспитания? Тогда рухнет вся их система. Ведь одна из основных целей «черной педагогики» — сделать так, чтобы с самого начала никто не замечал и не воспринимал страданий ребенка, и уж тем более не давал им объективной оценки. В заключениях экспертов постоянно встречается весьма характерная фраза. Оказывается, «других людей» тоже так воспитывали, тем не менее, они не стали «насильниками и серийными убийцами на сексуальной почве». Для оправдания существующей системы воспитания достаточно только постоянно подчеркивать, что через нее прошли все, а преступления совершают лишь отдельные люди.
Нет никаких объективных критериев, позволяющих оценивать детство одних, как «особенно трудное», а других, как «сравнительно благополучное». Оценка ребенком своего детства зависит от степени чувствительности, а все люди разные. Кроме того, у каждого было множество незаметных для постороннего взгляда как спасительных, так и губительных моментов.
Но зато можно изменить наши представления о последствиях всего совершенного нами. Ведь с тех пор, как мы знаем, что дальнейшее загрязнение воздуха и воды ставит под вопрос само выживание человека, охрана окружающей среды уже не воспринимается только как альтруизм или «соблюдение природоохранных норм». В результате были приняты законы, положившие конец варварскому загрязнению природы. И не потребовалось для этого никаких нравоучений, просто сработал инстинкт самосохранения.
То же самое относится и к знаниям в области психоанализа. До тех пор, пока ребенка будут рассматривать как козла отпущения, на котором всегда можно выместить свою злость, принципы «черной педагогики» будут по-прежнему применяться на практике. Мы будем и дальше поражаться росту числа психозов, неврозов и случаев наркомании среди молодежи, возмущаться, узнав о разного рода сексуальных извращениях и вспышках насилия, и в то же время молча мириться с тем, что вооруженные конфликты, во время которых гибнет множество людей, стали неотъемлемой частью жизни на нашей планете.
Но если опыт, накопленный психоаналитиками, станет достоянием общественности — а это непременно когда-нибудь произойдет благодаря тем представителям подрастающего поколения, которые воспитывались в гораздо более свободной атмосфере — то тогда и бесправие ребенка, и родительское насилие над ним уже не смогут быть оправданы интересами всего человечества. Никто уже не будет воспринимать как нечто само собой разумеющееся ситуацию, когда от ребенка требуют полного контроля над своими эмоциями и когда родители, со своей стороны, устраивают ему истерики и изливают на него свой гнев.
Родители также изменят свое поведение, когда узнают, что то, что они до сих пор искренне считали «необходимыми воспитательными мерами», есть не что иное, как цепь унижений, оскорблений и открытого насилия. Более того, по мере понимания обществом взаимосвязи между преступлениями и горьким опытом первых лет даже специалисты начнут сознавать, что в любом преступлении можно увидеть скрытую в подсознании историю детства, детали которой можно понять, проанализировав само преступление. Чем внимательнее мы будем изучать эту взаимосвязь, тем скорее рухнут стены, скрывающие от нас истинное положение в тех семьях, где безнаказанно воспитывают будущих преступников. Неукротимое желание отомстить обусловлено тем обстоятельством, что взрослый может со спокойной душой вести себя агрессивно в отношении ребенка, в то время как гораздо более сильные эмоции ребенка всячески подавляются с помощью насилия.