В очень интересной книге Штирлина прослеживается мысль, что мать как бы подсознательно «поручила» сыну сделать все для ее спасения от унижений со стороны мужа. Таким образом, из этого можно сделать вывод, что Германия заняла в подсознании Адольфа место матери. С этим, наверное, следует согласиться, однако упорство, с которым он позже стремился к поставленной цели, безусловно отражало его кровные подсознательные желания. Ведь Гитлер поставил перед собой воистину великую цель — полностью освободить свое подлинное Я от гнетущих воспоминаний о страшных унижениях, которым он подвергся в детстве. Для этого он принес в жертву Германию.
Впрочем, одно не исключает другого: ведь, «спасая мать», ребенок одновременно борется за право на существование. Иначе говоря, Адольф думал, что если бы его мать была сильной женщиной, она бы уж точно избавила его от мук и постоянного страха смерти. Но она, униженная и во всем покорная мужу, не могла защитить ребенка. Отныне настал его черед «спасти» мать (Германию) от врага, чтобы она была чистой, сильной и доброй. Только тогда она способна дать ему чувство уверенности в себе. Многие дети мечтают о том, как они спасают своих матерей в минуту смертельной опасности, и тогда они становятся именно такими, какими мечтают видеть их дети. Но поскольку у ребенка нет такой возможности, он ищет объект-заместитель, и так возникает синдром навязчивого повторения. Если вовремя не распознать его корни, он может привести к совершенно катастрофическим последствиям. Так, если довести рассуждения Штирлина до конца, то мы приходим к следующему выводу: освобождение Германии (полное истребление еврейского народа), т.е. окончательное устранение злого отца, предоставило бы Гитлеру возможность стать счастливым ребенком, живущим с «матерью» в мире и согласии.
Стремление во что бы то ни стало добиться этой неосознанной (и недостижимой) цели со временем, естественно, приобрело маниакальный характер. Однако любая мания легко объяснима, когда известно, какое детство было у человека, страдающего этой манией. К сожалению, авторы биографий Гитлера боятся допустить в свое сознание воспоминания о детстве и потому совершенно неверно истолковывают причину патологического поведения фюрера. Так, например, их чрезмерно занимает вопрос, действительно ли отец Алоиза Гитлера был евреем и можно ли самого Алоиза считать алкоголиком.
Но ведь психологическая атмосфера, в которой растет ребенок, как правило, не имеет ничего общего с той «объективной историей жизни», из которой биографы позднее дружно принимаются выуживать факты. Они забывают, например, что подозрение оказывает на ребенка более пагубное воздействие, чем твердая уверенность в том, что его дед был евреем. Сам Алоиз страдал от неопределенности, а Адольфу бесспорно было известно о слухах, хотя в семье на известную тему говорили крайне мало и неохотно. Но именно слухи и замалчиваемые факты больше всего занимают ребенка, особенно если он чувствует, что с неизвестностью не в состоянии психологически справиться даже отец. (Выше уже рассказано о том, какую реакцию у Гитлера вызвало сообщение Франка о том, что его дед, возможно, все же был евреем. Эта реакция подтверждает мои выводы.)
Уничтожение евреев дало Гитлеру возможность хотя бы в мечтах «исправить» свое прошлое.
1. Гитлер отомстил отцу за мучения (ведь, возможно, отец был наполовину евреем).
2. Гитлер избавил мать от издевательств отца (то есть он избавил от ненавистных врагов Германию).
3. Он завоевал любовь матери при сохранении своего подлинного Я. (Гитлер завоевал любовь немецкого народа, представ перед ним орущим во все горло ярым ненавистником евреев, а вовсе не послушным, воспитанным в духе католической веры ребенком. Именно эти качества, абсолютно чуждые ему, ему приходилось демонстрировать, чтобы мать проявляла к нему любовь.)