Жить: неприемлемо; жизнь: неприемлема;Тошно, и кровью пропитано небо.Знали бы раньше про риск неотъемлемый —Стали себя выбивать бы из гроба?
Трогать за горло звенящими пальцамиМожно, пока тебя слушают мышцы.Совесть закручена в жгут. Как скитальцы мы:Знаем про дом, но о нем только слышали.
Нет ощущений и нет преимущества,Только спокойствие холода дикого,И, в темноте, одиноко, могуществоШепчет: «Приди ко мне». Плачет: «Приди ко мне».
Чувствуешь в венах текущую вялуюСмесь вискаря с раскаленным металлом?Слева – направо, но… слева ли? в праве ли?Текст бы расползся, когда б нас не стало.
Жить: неприемлемо; жизнь: неприемлема;Жрешь с отвратительным хрустом стеклянныеКапсулы. И, зычным воем колеблемо,Все бытие распадается в данные.
«Половинки мозга под ударами грома…»
Половинки мозга под ударами громаДрожат, как желе, и скрылась давно луна.В предвкушении перед новым циклономРифмуются точно «наука» и «тишина».
Я давно уже сплю в обнимку с плюшевой бритвойИ больше не думаю, что из меня вырастет.Я всегда перед сном читаю одну молитву:«Выброси это, выброси это, выброси».
Мне раньше хотелось двигаться по касательной,Но я двигаюсь по кривой, метаясь мыслями.А перед самой волнойМолитва меняется, и вдруг слышишь: «Выстрели».
«Окна дышат темной пленкой…»
Окна дышат темной пленкой.Лезут в будущее руки.Скрип костей и голос звонкий.
Имена – пустые звуки.Шея в ожерелье бега —Врозь коралловые ножки.На тебе пальто из снегаИ из пластика подстежка.На тебе наряд из боли.На игле – стекляшки страхов.
Обманули. Искололи.Напугали. Чертит знакиПроповедник подзаборный.Ересь – разновидность гриппа.Окна дышат. Стонут горны.Чепуху бормочет сиплоСон,Такой пастельно-черный.
«Я выбился из сил – и высших, и подземных…»
Я выбился из сил – и высших, и подземных;Я не слагаю вирш – и даже вишлистов,Зимой бесснежной я лежу, уткнувшись в стену,И слышу, как хрустят семь шейных позвонков,И, клетчатым ковром завесив подоконник,Пытаюсь обмануть простуду и судьбу.Я составляю свой – не очень верный – сонник:Орда знакомых лиц и кто-то-там-в-гробу.Не знаю, как там вы, а я залез в бутылку:Как склизкий конденсат, ничто не красит склеп…Тут: звуковой волной – и прямо по затылку;Урон плюс пять дэ шесть, гитара-бас-бэкстэп.
«Традиций древних дело – отвечать на вопросы…»
Традиций древних дело – отвечать на вопросы,Что может быть надежней легенд?Что, съев врага печенку, станешь храбр, как опоссум,А почку – быстр, как муравьед.Но вдоволь наглотавшись этих тонких ответов,Ты все равно не можешь понять,Где грудами лежат идеи новых сюжетов,И как бы их оттуда достать.Не надо биться грудью о кинжальную совесть —Закон письма прост, как алфавит.Когда две части жизни не срастаются в повесть,Ты просто нажимаешь delete.И нет никаких спросов, никаких предложений,Лишь нечто порождает ничто.Взгляни на белый лист. Не делай резких движений.Вот видишь. Этот текст – не про то.
Категоричный сонет
Когда, проснувшись и взглянув в окно,Мы видим, что там склизко и темно,Как видели вчера – мы все равноНаивно верим, что настанет рай.
Когда меня влечет железный ритм,Я прячусь, потому что дух болитОт башен, блоков, тротуаров, плит —Я не могу так глупо проиграть.
Это наивно – верить небесам,И стройка жизни, что досталась нам, —Мой самый неудавшийся контракт.
Но если пожелавших не найдуГореть на этом свете и в аду,Я просто отменю горенья факт.
«Привычный шум воды – как древнее сказанье…»
Привычный шум воды – как древнее сказанье.Листаю струи строк, низвергнутых из туч.И знает ли сам черт… но что такое «знанье»?Воспитанный водой, ум тоже стал текуч.И ветер в голове, и тонкий вкус корицы,И мокрого песка неведомый покров.А я закрыл глаза, и задрожали жрицыПред Голосом во мне вещающих богов.
«Эй, капитан, береги эту темную воду…»
Эй, капитан, береги эту темную воду,И смотри на нее, только если уверен, что спишь.Слушай ее, только если уверен, что молод,А не то ненароком от жалости горькой сгоришь.