Советского человека наших дней трудно удивить каким–либо техническим новшеством, Послевоенное поколение с детства воспитано в уверенности, что «Мы все можем!». В этом убеждении зримый итог гигантской работы партии по превращению нашей страны в передовую индустриальную державу. Совсем другой «климат» был в начале 30–х годов. Каждое доказательство того, что мы можем в чем–то превзойти заграницу, нам самим казалось откровением. Поэтому новаторство Гроховского наносило удар не только техническому консерватизму. Оно доказывало правоту партии в борьбе с неверящими в творческие возможности народа при диктатуре пролетариата. Итак, к указанному времени (1932 г.) были изобретены, выполнены в натуре, испытаны и поставлены на вооружение армии полужесткие мешки и короба для парашютного десантирования с самолета Р–5 всевозможного снаряжения, необходимого десанту в тылу противника. К слову напомню, что в подкрыльных коробах Гроховского в 1934 году летчики Каманин, Молоков и Водопьянов вывозили челюскинцев из ледового лагеря Шмидта на Чукотке. В годы Отечественной войны в подвесных мешках, изобретенных еще в 1931 году, наши летчики поставляли снабжение партизанам.
Для десантирования людей вместо не оправдавших себя индивидуальных люлек под крылом была изобретена одна подвесная кабина под фюзеляж. В таких кабинах ТБ–1 стал поднимать шестнадцать парашютистов. Под этот же самолет для сбрасывания десанту минометов, винтовок и боеприпасов КБ сделало парашютный контейнер грузоподъемностью в тысячу килограммов.
Самым важным результатом работы КБ за указанный период явился психологический сдвиг в умах значительной части высшего командного состава армии, То, что два года назад большинству представлялось беспочвенной фантазией, а первые удачные опыты лишь цирковыми номерами, предстало убедительной явью, дало новое и небывалое оружие нашей армии!
На итоговой демонстрации парашютного десантирования бойцов вместе с оружием Тухачевский сказал Гроховскому:
— То, что ваше КБ сделало, вдохновляет на большее. Самое важное в десанте — способность к автономным действиям. Работайте над тем, чтобы десант имел тяжелое оружие и средства передвижения по тылам противника. Вы получите все, что нужно. И надо спешить, пока «там» не пронюхали!
Под словом «там» он имел в виду заграницу. К описанию завершающего этапа испытаний я вернусь позднее, а сейчас расскажу о летчиках–испытателях.
ГЛАВА ВТОРАЯ
ЛЕТЧИКИ
КОМАНДИР
Особое конструкторское бюро работало на авиацию. Часть его сотрудников воплощала идеи в чертежи, другая часть создавала по ним объекты. Летный отряд был придан бюро Гроховского для испытательных работ. Задачей отряда было выяснить, насколько эти объекты подчиняются законам аэродинамики и какова их ценность на практике. В этой работе не было пыльных шаблонов, в ней начисто отсутствовал догматизм воинских уставов. Зато риска и романтики новизны было предостаточно.
Я расскажу здесь о тех, кого знал лично и чей труд оставил след в деле создания воздушного десанта.
В 1933 году в отряде было пять летчиков, включая командира Сафронова.
Это был неторопливый, уравновешенный человек лет сорока, строевик, вобравший в себя все премудрости армейских уставов, веривший в их святость, а также в незыблемость субординации. Но это не была ограниченность чинопочитания. Это была самодисциплина, в основе которой лежало высокоразвитое чувство долга. Поэтому слово «строевик» применительно к Сафронову я произношу с уважением, без всякого подтекста.
Ничего необыкновенного он не говорил и не делал.
Но свое обыкновенное дело он совершал с серьезностью и справедливостью, внушавшими уважение.
Это был опытный и хороший летчик. Начальник ВВС Я. И. Алкснис доверял ему ответственные полеты за границу с особыми поручениями. Наш командир летал на самолете Р–5 в Афганистан и Персию (так тогда называли Иран). В то время такие полеты были редкостью.
В учреждении, где риском и дерзаниями была пронизана вся атмосфера бытия, нужна была организующая сила, способная поддерживать воинский порядок. Напоминаю, что не случайно тогда бытовала поговорка: «Там, где начинается авиация, кончается порядок». Свидетельствую, что у Сафронова порядок был.