Однажды в жаркий летний день на одесском взморье Уточкин повстречался с великим оперным певцом, приехавшим в сопровождении оживленной компании поклонников и поклонниц своего дарования. Сергей Исаевич как раз тренировался перед состязаниями пловцов.
— Не везет мне, — сказал Шаляпин, — хотел поплавать, удивить общество, показать, как мы, волгари, плаваем, а тут ты… Перед таким профессором как себя покажешь?.. — И, подмигивая, добавил: — А ты, Сережа, полежал бы на бережку, пока я поплаваю.
— П-прекрасно! Но с одним условием: вечером ты посидишь в ложе, а я спою за тебя Мефистофеля, — невозмутимо ответил Уточкин.
Корней Иванович Чуковский во вступительной статье к десятитомному собранию сочинений Куприна писал в 1964 году:
«Особенно запомнились мне его своеобразные отношения с Уточкиным. Приезжая в Питер, знаменитый спортсмен всегда останавливался в гостинице „Франция“, невдалеке от арки Генерального штаба, и тотчас по приезде торопился встретиться с Александром Ивановичем, причем меня всегда удивляло, что Уточкин, сидя с Куприным за каким-нибудь трактирным столом, говорил не столько о спорте, сколько о литературе, о Горьком, о Джеке Лондоне, о своем любимом Кнуте Гамсуне, многие страницы которого он знал наизусть и, несмотря на страшное свое заикание, декламировал с большим энтузиазмом, а Куприн отмахивался от этих литературных сюжетов и переводил разговор на велосипедные гонки, на цирковую борьбу, на самолеты и моторные яхты. Если послушать со стороны, можно было подумать, что Куприн — профессиональный спортсмен, а Уточкин — профессиональный писатель».
Воспоминания Чуковского как бы высвечивают еще одну важную грань образа Сергея Уточкина: его эрудицию, высокое интеллектуальное развитие. Он внимательно следил за новинками литературы. Об этом, кстати, свидетельствует и сам Куприн:
«Спортивная жизнь не мешала ему очень много читать и, благодаря исключительной памяти, — многое помнить. У него был несомненный вкус. Он первый обратил мое внимание на Гамсуна и Бласко Ибаньеса».
Это упоминание Куприна об «исключительной памяти» подтверждают одесские друзья спортсмена: однажды Уточкин выиграл пари, прочтя подряд на память двадцать басен Крылова. Сергей Исаевич глубоко разбирался в живописи, музыке, мастерски играл на духовом музыкальном инструменте — окарине. Статьи Уточкина в «Одесских новостях» свидетельствовали о его журналистских способностях.
По воле ветра
В том, что Уточкин, несомненно, обладал даром незаурядного газетного репортера, читатели могут убедиться сами. Вчитаемся в строки его небольшого путевого очерка «Там, наверху», сохранившегося в пожелтевшей от времени архивной подшивке газеты «Одесские новости». Впрочем, жанр этой публикации можно определить и как своеобразный лирический репортаж. Написанный Сергеем Исаевичем 2 октября 1907 года под свежими впечатлениями от своего первого самостоятельного полета на аэростате, он изобилует образными средствами, достойными зрелого художника слова, раскрывает перед нами новые грани его разносторонней натуры, новый этап жизни, в которой все прежние желания и увлечения померкли перед одним — страстным порывом в небо.[25]
Итак, рассказывает Сергей Уточкин:
«Готово!.. Перерезан тонкий тросик, удерживавший меня на поверхности, и мой маленький шар, слегка вздрогнув, плавно отделяется от большого земного шара. В последний раз мелькнули передо мною поднятые вверх лица приятелей и знакомых с открытыми ртами и вытаращенными глазами. Что-то кричат, но что, уже не слышно.
Площадь, усеянная публикой, быстро уменьшается, отдельные фигурки людей постепенно сливаются в общую массу, и скоро все обращается в небольшое серое пятнышко на общем фоне города. Я сразу увидел его открытую пасть, в которой, точно зубы, торчали трубы фабрик… Тысячи домов теснились друг возле друга, червонея на солнце красными крышами; высокие трубы фабрик и заводов Пересыпи извергали клубы черного дыма, словно стараясь достать меня. Подобно золотому канату извивался Карантинный мол с белой точкой — маяком на конце, а в гавани стояли смешные игрушечные пароходики без мачт и труб (их сверху просто не было видно).
25
Очерк приводится нами в несколько сокращенном виде. При этом в нем произведены не меняющие смысла фраз правки стилистических и грамматических погрешностей, допущенных (по-видимому, в спешке) редакторами и типографскими наборщиками «Одесских новостей». Дата создания очерка, как и все другие даты книги, относящиеся к жизни С. И. Уточкина, даны по старому стилю