После земляка Михаила Ефимова, облетывавшего опытные модели самолетов Анри Фармана на его предприятии во Франции, Сергей Уточкин стал вторым русским летчиком, выступившим в роли испытателя. На самолете отечественного производства он был первым.
По указанию Сергея Исаевича многие дефекты фирма «Дукс» устранила. Многие, но, увы, не все. Новый двигатель мощностью 60 лошадиных сил оказался слишком тяжелым. От пилота требовалось незаурядное летное умение, поскольку даже при небольшом толчке могло сломаться слабенькое шасси самолета.
На испытательные полеты Уточкина, слава о котором гремела по всей России, снова собирались (уже стихийно) многие тысячи зрителей. Особенно ревностными поклонниками его таланта стали члены Московского общества воздухоплавания, которому принадлежал Ходынский аэродром. 19 августа 1910 года пилот описывает один за другим тринадцать кругов, через 33 минуты приземляется у ангара. Затем следуют полеты с пассажиркой… Аэроплан, к удовольствию «Дукса», летает на высотах в несколько сотен метров. Испытания завершены, аппарат передан заказчику — начинающему авиатору Раевскому. Но ведь нужно еще обладать мастерством и опытом Уточкина… Раевский трижды пытается взлететь и трижды ломает свой самолет.
Очередной этап кочевой жизни Сергея Исаевича — Нижний Новгород.
Яркие афиши извещают о полетах знаменитого русского авиатора. При этом подчеркивается, что часть сбора поступит в фонд постройки в городе памятника Минину и Пожарскому. Это добавление сделано по указанию летчика.
Смело, уверенно выполнял «крылатый гость» перед нижегородцами «восьмерки», требующие особенно крутых поворотов. Совершая круги, улетал за пределы аэродрома и возвращался, вызывая восторги, катал смельчаков-пассажиров. Окруженный толпами, спокойно давал пояснения, стараясь удовлетворить любопытных зрителей.
Не обошлось и без забавного инцидента. Среди пассажиров, пожелавших подняться в небо, оказался чересчур тяжелый купец Пешехонов. Уточкин смог пролететь с ним лишь один круг — мотор не выдержал чрезмерной нагрузки. Поспешное приземление прошло благополучно.
До визита Сергея Исаевича нижегородцы тоже еще ни разу не видели у себя летающего аппарата тяжелее воздуха… Среди зрителей, потрясенных увиденным, был и поручик Петр Николаевич Нестеров, приехавший в родной город к матери в отпуск. Впоследствии он вспоминал:
«Впервые настоящий моторный аэроплан я увидел в 1910 году в Нижнем Новгороде, куда приехал один из наиболее в то время известных летчиков-спортсменов С. И. Уточкин…»
Именно с этого дня, подчеркнул Нестеров, он стал серьезно изучать авиацию. Годом позже поступил в Гатчинскую летную школу. В 1913 году в Киеве Петр Николаевич первым в мире выполнил «мертвую петлю», в 1914-м — на фронте, в Галиции, совершил первый в истории воздушный таран вражеского самолета…
Но это будет позже. Вторично жизненные пути Уточкина и Нестерова пересеклись ранней осенью 1910 года на Кавказе, где поручик служил в резервной артиллерийской бригаде. Из газет он узнал, что в городах Закавказья впервые будут демонстрироваться полеты аппаратов тяжелее воздуха. В частности, в номере «Бакинца» за 13 сентября 1910 года сообщалось, что градоначальник дал разрешение на проведение в Баку авиационной недели. Предполагалось пригласить для участия в ней пионеров отечественной авиации Ефимова, Уточкина, Васильева, Кебурию и других. Намечались полеты Уточкина и в Тифлисе. Узнав о приезде Сергея Исаевича на Кавказ, Нестеров обратился к командиру батареи с просьбой разрешить отлучиться из части — посмотреть полеты. Вскоре Петр Николаевич был уже в Тифлисе, представился Уточкину. Состоялась дружеская беседа. Сергей Исаевич охотно показал пытливому артиллерийскому офицеру, как производится сборка и разборка аэроплана.
Уточкин понравился Нестерову простотой и бесстрашием. По выражению Петра Николаевича, перед ним стоял настоящий русский богатырь. Но когда Нестеров попытался перевести разговор на летную теорию, его собеседник отвечал не столь охотно. У офицера сложилось впечатление, что в теоретическом плане Уточкин подготовлен слабо.
Конечно, Сергей Исаевич, который в силу жизненных обстоятельств даже не завершил учебу в гимназии, а в небо вырвался самоучкой, без дорогостоящего обучения во французских летных школах, не мог на равных беседовать с Нестеровым, глубоко изучавшим физику, механику, математику.
«Вот когда п-по-лечу, тогда вам, господин п-поручик, будет все ясно…» — уклончиво ответил он на очередной теоретический вопрос Петра Николаевича.[54]