Любопытные подробности, связанные с полетами Уточкина в Тифлисе, один из авиаторов обнаружил в архиве, в фонде… тифлисского полицмейстера. Члены Кавказского воздухоплавательного кружка обратились к начальнику полиции с сообщением об аренде для устройства аэродрома участка, прилегавшего к усадьбе православной духовной семинарии в местности Вакэ. Организаторы авиационного праздника писали, что приступают к ограждению участка и просят не чинить им препятствий.
А вот что предписал в те дни по этому поводу полицмейстеру тифлисский губернатор: «Во избежание могущих возникнуть народных беспорядков и волнений — обратиться к военному начальству с требованием наряда войск».
Подготовка шла как будто бы нормально. Но препятствие возникло с неожиданной стороны. Против полетов Уточкина запротестовал… ректор духовной семинарии архимандрит Пимен. Свои опасения он мотивировал тем, что якобы аэроплан может упасть на семинарское здание или на электропровода и лишит учебное заведение освещения. Кроме того, «святого отца», видите ли, беспокоило, что массы зрителей «будут мешать занятиям воспитанников и богослужению», а потому требовал перенести аэродром куда-нибудь подальше.
Однако всеобщий интерес к новому чуду техники оказался сильнее влияния архимандрита. Первые в небе Закавказья полеты аппарата тяжелее воздуха состоялись, вызвав огромный энтузиазм жителей Тифлиса.
Свидетелем появления Уточкина в небе над Воронежем стал один из известных революционных народников, отбывший двадцатипятилетнее заключение в Шлиссельбургской крепости, видный ученый и литератор Николай Александрович Морозов, многогранный и высокоодаренный человек.
«При полетах Уточкина становится ясным: пришло время — человек победил воздушное пространство, птица уступила дорогу в поднебесье».
(Кстати, перу Н. А. Морозова принадлежит стихотворение, приведенное в начале книги. Оно вошло в написанный им в 1910 году поэтический цикл «Звездные песни». Николай Александрович сразу же обратил внимание на Уточкина как на самобытную, интересную личность).
О зачинателях летного дела в России Ефимове, Уточкине, Рудневе, Васильеве, об их крылатых побратимах Александр Куприн вдохновленно писал в те дни:
«Любимый и опасный труд на свежем воздухе, вечная напряженность внимания, недоступные большинству людей ощущения страшной высоты, глубины и упоительной легкости дыхания, собственная невесомость и чудовищная быстрота — все это как бы выжигает, вытравляет из души настоящего летчика обычные низменные чувства — зависть, скупость, трусость, мелочность, сварливость, хвастовство, ложь, и в ней остается чистое золото… В самом деле, в них много чего-то от свободных и сильных птиц — в этих смелых живых и гордых людях. Мне кажется, что у них и сердце горячее, и кровь краснее, и легкие шире, чем у их земных братьев. Их глаза, привыкшие глядеть и на солнце, и сквозь метель, и в пустые глаза смерти, — широки, выпуклы, блестящи и пристальны…»
Крепнущие крылья
Настоящим смотром молодых авиационных сил страны стал первый Всероссийский праздник воздухоплавания, проводившийся в сентябре — октябре 1910 года на Комендантском аэродроме в Петербурге. Сергей Уточкин — один из двенадцати пионеров отечественной авиации, приглашенных участвовать в летных состязаниях праздника.
За границей предсказывали провал этой инициативы Всероссийского аэроклуба: мол, без иностранцев русским не обойтись, если они хотят продемонстрировать широкой публике нечто, достойное ее внимания. Но «пророчества» не оправдались. Первой плеяде отечественных авиаторов уже было что показать. Кстати, об этом свидетельствует и такая характерная деталь. Только в 1909―1910 годах французский аэроклуб — а Франция была тогда своего рода Меккой европейского воздухоплавания — выдал авиаторам 354 свидетельства об окончании курса летной подготовки. И, к чести наших соотечественников — покорителей неба, на их долю приходится 27 таких документов против 19 — у англичан, 7 — у голландцев и 4 — у немцев. К маю 1912 года в России появилось уже 11 организаций воздушного спорта, 12 аэродромов, 195 отечественных пилотов-авиаторов. В этом была бесспорная заслуга и неутомимого популяризатора летного дела Сергея Уточкина.
Накануне праздника возвратился на родину из Франции получивший международное признание первый русский летчик Михаил Никифорович Ефимов — один из первых выпускников школы А. Фармана.[55] Недавний ученик Уточкина на одесском велотреке, он в Мурмелоне побил мировой рекорд длительности полета с пассажиром, принадлежавший американцу Орвилу Райту, вышел абсолютным победителем международных авиационных состязаний в Ницце (четыре приза, в том числе за самый продолжительный беспосадочный полет и самую высокую скорость), завоевывал первые и призовые места на «турнирах» авиаторов многих стран в Вероне, Будапеште, Руане, Реймсе. Пресса западных стран единодушно выражала восхищение смелостью и виртуозностью полетов русского рабочего, который демонстрировал невиданные до того виражи с кренами аэроплана более 45 градусов.
55
В Медоне — пригороде Парижа — есть музей авиации. В его архиве хранится реестровая книга, где записаны фамилии первых ста пилотов, которых удостоили международных дипломов летчика. Диплом за номером 31 принадлежал М. Н. Ефимову (см.: Известия, 1981, 15 дек.).