Она сдержала вздох. Исполнение семейного долга не было жертвой, уверяла она себя. Это было разумное решение, которое принесет пользу всем, в том числе и ей самой. Ее несколько попыток сходить на свидания оканчивались неудачей.
Она отвернулась от мило пререкающейся пары и натолкнулась на мужчину, который что-то записывал.
Странно, как иногда от банального столкновения с незнакомцем может поменяться вся жизнь.
Полы его плаща распахнулись, как темные крылья, угрожающие поглотить ее, когда он поднял руки и схватил Пиа за плечи, не давая ей упасть.
Причиной столкновения стали их маски, быстро поняла Пиа. Они мешали периферическому зрению.
Ей передался жар его тела. Его руки были нежными и сильными. Запах свежего воздуха и флердоранжа окутывал его одежду, как будто он вернулся на бал с долгой прогулки по роще, а не приехал на автомобиле с кондиционером.
Кто этот мужчина?
Черная шляпа-треуголка была украшена простой белой отделкой. На нем была черная рубашка, аккуратные черные брюки, заправленные в высокие черные сапоги.
«Пират», - подумала она и снова посмотрела на его фарфоровую маску, белую, пустую и угловатую.
Пиа не могла понять, какого цвета были его глаза, но, пока он смотрел прямо на нее, ее пульс ускорился, как у охотящегося хищника.
Она могла смело смотреть незнакомцу в глаза. Смотреть и смотреть, пока все ее тело покалывало самым поразительным и волнующим образом.
Сексуальное влечение? Мужчина обладал качествами, которые обычно привлекали женщин, - он был высокого роста, с широкими плечами, хорошо сложен.
- Извините меня, - произнес кто-то позади нее, заставив ее стряхнуть с себя чары незнакомца.
Какая-то женщина хотела сделать ставку на черно-белую фотографию Поппи в рамке.
Черная атласная подкладка плаща мужчины исчезла, когда он убрал свои руки. Звуки вокруг них вдруг снова вернулись.
Пиа отошла в сторону, давая женщине возможность пройти. Когда она оглянулась, мужчина уже выходил из шатра.
Все еще пытаясь восстановить дыхание, она подошла к списку торгов, где он оставил свой карандаш. Она знала все имена в списке, и никто из этих мужчин никогда не вызывал у нее подобной реакции.
Внизу размашистым почерком было написано обязательство увеличить окончательную ставку в четыре раза. Подпись - «Аноним».
- Как это работает? - Пиа указала на надпись, когда ее мать закончила говорить с кем-то и подошла к ней. Рука девушки дрожала.
- Такое иногда случается, - отмахнулась мать. - Когда мужчина хочет купить что-то, чтобы удивить свою жену.
«Или он не хочет, чтобы его жена вообще об этом знала», - подумала Пиа.
- Он оставит свои данные у аукциониста, - продолжила мать. - Это рискованный шаг, который может его разорить. Другие гости повысят свои ставки.
- Риск стоит этих денег, я полагаю, - иронично заметила Пиа.
- Здесь речь идет об одной из картин, которые хранились на чердаке, - сказала Ла Рейна. - Весьма посредственный, кстати, художник. Но он уже умер. Разумной инвестицией эта покупка не станет.
Пиа рассматривала картину. С портрета на нее мрачно глядела молодая женщина. Свет выхватывал с темного фона картины приятные черты ее лица.
- Ты знаешь, кто она? - Пиа взяла карточку с описанием лота.
- Вешать на стену фотографии семьи - это сентиментально. - Мать вынула карту из ее руки и положила на маленький мольберт. - Демонстрировать портреты незнакомцев в своем доме - дурной тон.
Анжело Наварро допил свой напиток, разглядывая систему безопасности в зале и выбирая момент для реализации своей миссии.
Он мог бы послать агента, чтобы сделать ставку на портрет, но, во-первых, он не хотел никому доверять эту задачу, а во-вторых, возможность пробраться в поместье была слишком заманчивой.
Однако он не ожидал, что, когда он окажется в том месте, где родился, на него накатит такой шквал эмоций. Гнев и презрение охватили его, ярость и жажда мести снова вспыхнули в его душе.
Эти люди, ведущие себя как цирковые клоуны, делающие щедрые пожертвования в пользу пострадавших от насилия, были, по сути, теми же, кто когда-то игнорировал мучительную ситуацию молодой женщины. Они не вмешивались, когда у нее забрали ребенка, и продолжили почитать ее преследователей.
Анжело не испытывал никакого сожаления, когда проник на это частное благотворительное мероприятие с намерением вернуть себе то, что украла его мать. Или что ей принадлежало. Он никогда не пытался выяснить, как она получила драгоценности или какие именно из них пропали.