Как нехорошо будет, если эта фифа попадет в руки тех бандюганов, а они наверняка поджидают очередную жертву. Нет, долг любого порядочного человека- спасти ближнего.
-Гражданка,– окликнул женщину Феликс, когда она не глядя на него, профланировала мимо.
Только на третий раз она обернулась, сфокусировалась на Бабочкине. Свет единственного фонаря четко освещал ее круглое, почти детское, личико, с размазанной по подбородку помадой.
-Ну, что еще?
-Вы лучше этой темной дрогой не ходите, мало ли что? Всякие личности тут встречаются.
-Чего?
Феликс подошел вплотную к девице.
-Ночь, говорю, глухая, не видно ни зги. А на вас вон шубка норковая, поди, тысячи три евро стоит,– подергал он её за рукав.– И сумка дорогая, не иначе, от Hermes. И в ушах, вон, серьги с бриллиантами. От бабушки?
-От дедушки…Не понимаю....
-Что же тут не понятного? По голове- и в яму, кругом пустыри, даже тела не найдут. Будете червей кормить в одиночестве.
-Ой.
-А если и не убьют, то надругаются. Ноги у вас длинные, мне, кстати, такие нравятся, любого соблазнят.
-Ой.
Девушка резко развернулась, в очередной раз подвернув правый каблук, поспешно заковыляла дальше по дорожке, подхватив полы шубы. В начавшейся пурге сначала раздалось негромкое "помогите", потом уже на всю округу "помогите!"
Вот дура, сплюнул Феликс, людям помочь хочешь, а они орут без всякого повода. Поспешил на остановку.
Автобуса долго не было, промерз до костей. Наконец, из-за угла показались заветные желтые огоньки, но в ту же секунду его схватили за локоть. Обернулся. Рядом стояли двое полицейских, а с ними та самая девица с размазанной по подбородку помадой.
-Он?– строго спросил огромный мент с наручниками на ремне.
-Он, он,– закивала барышня.– Грозился шубу с меня снять и сережки сорвать. А потом в яме закопать. Попался, голубчик.
-Что вы! – взмолился помреж Бабочкин, с тоской глядя на закрывающиеся двери последнего автобуса. – Я же только девушку предупредить хотел. Мол, опасно одной в столь поздний час ходить по улицам.
-А еще к моей сумочке примеривался.
-Документы.
Паспорта и служебного удостоверения у Бабочкина с собой не было, он никогда не брал их на встречи с друзьями. Выпивали обычно немало, не ровен час и потерять. А потому Феликса Бабочкина препроводили в местное отделение.
Протокол составлял сонный лейтенант, который был очень недоволен тем, что его оторвали от любимого занятия- спокойно дремать на ночном дежурстве под бубнёж телевизора.
Девица стрекотала без умолку, а Феликс только и повторял: " Я честный человек, помощник режиссера, хотел дамочку лишь предостеречь".
Сонный лейтенант вроде бы согласился, что криминала в его действиях не было, сказал, что все равно до установления личности, Феликсу придется провести в отделении. Но тут в на пороге показались те двое, что просили у Бабочкина телефон.
Скорцени вел себя в отделении по-свойски.
-Дай позвонить, Петрович, шефу. Как назло все мобильники накрылись, а на подземной стоянке вытяжка сломалась. Нужно до утра починить, иначе задохнемся.
И тут "человек со шрамом" увидел Феликса, всплеснул руками:
-Старый знакомый!
-Ты его знаешь?– скинул остатки дремы лейтенант.
-Да-к это ж урка с зоны, сам сказал, что недавно от хозяина откинулся. Мы у него телефон попросили, чтобы с шефом связаться, а он тут и заявил- мол двух замочил, один убежал.
-Та-ак…,-поднялся полицейский из-за стола, уронив на пол газету с кроссвордом.-Значит, рецидивист. Очень хорошо.
-Я же говорила, говорила!– возликовала девица.
-Уже успел что-то натворить?– удивился Скорцени.– Во дает!
-Женщину собирался ограбить.
-Да не уголовник я!!!– закричал на все ОВД Бабочкин.– От страха на себя наговорил! Ну переборщил, с кем не бывает. Я требую адвоката.
-Будет тебе и адвокат, и уполномоченный по правам человека,– пообещал лейтенант Петрович.
Всю ночь Феликс провел в обезьяннике, а утром, воспользовавшись правом на один звонок, связался с режиссером Ржаным. Выручать помощника приехала вся бригада. Пообещали снять все ОВД в новом телевизионном детективе и Бабочкина отпустили.
Феликс с кислой физиономией поблагодарил за службу лейтенанта, двоих задержавших его ментов, а сам подумал- хочешь людям доброе дело сделать, сто раз подумай. Добро может к тебе вернуться гораздо раньше, нежели ты предполагаешь.
Ну и, конечно, главное, никогда и ни в чём не перебарщивать.