«Всю нашу жизнь, с самого раннего детства, от нас требуют принадлежности чему-нибудь и, следовательно, быть похожими на других. Нас последовательно помещают в различные человеческие группы», — говорит Стив Адамс, герой романа «Переход через линию» (1958). Своеобразный парадокс заключается в том, что принадлежность к такого рода «коллективам» в буржуазном обществе не избавляет человека от чувства одиночества, но лишает индивидуальности, замыкая в изолированные клеточки общественного организма, разделенные прочными перегородками. Жертвуя материальным благополучием, порывая с семьей, с устоявшимися привычками, человек бежит прочь от опостылевшей ему жизни и чаще всего попадает из одной клеточки в другую, иногда — на несколько ступенек ниже, и пополняет ряды бездомных клошаров. Среди этих бродяг — бывшие врачи и адвокаты, инженеры и нотариусы...
Люди ищут выход из гнетущего одиночества, стремясь к себе подобным, чтобы иметь возможность «почувствовать локоть других в толпе, чтобы видеть их, слышать хотя бы обрывки их разговоров на улице, в бистро, в лавке». Это желание сименоновского героя перекликается со страстным желанием затерянной на парижских улицах Терезы Дескейру в романе Ф. Мориака «Конец ночи»: «Не один час, не один день, но во все вечера жизни иметь возможность прислониться к чьему-то плечу.... каждую ночь и до смертной границы засыпать в верных объятиях, неужели это не дано большинству существ? »
Тему одиночества и соприкасающуюся с ней тему человеческой взаимопомощи, солидарности разрабатывали — каждый по-своему — многие французские писатели. Мы хорошо помним, например, «Ночной полет» или «Планету людей» А. Сент-Экзюпери. Когда один человек протягивает другому руку помощи, это не всегда бывает эффективно, ибо чаще всего нужны какие-то общие, упраздняющие самые причины бед человеческих усилия, но всегда — прекрасно.
Сименон дает нам возможность прикоснуться к жизни самых низов общества, где порок и преступление подчас неотделимы от самых обыкновенных, привычных, повседневных дел, где нарушены, растоптаны все нравственные законы, откуда несчастному «маленькому» человеку, кажется, уже никогда не подняться на поверхность. И все-таки во многих из этих униженных и оскорбленных, совершивших предательство и изменивших своему человеческому предназначению людей иногда еще горит слабый огонек человечности. И если он есть, спасение возможно. Тогда еще можно сказать себе и другим: человек — высокое звание, и, как ни трудно, нужно стремиться стать им! В таких людях тлеет мечта, скорее — смутная догадка о том, что где-то есть другая, настоящая, богатая радостями и свершениями жизнь. Сименон верит в то, что даже опустившееся на самое дно человеческое существо может быть способно к обновлению, духовному очищению. Об этом, например, один из наиболее сильных его романов — «Грязь на снегу» (1947).
Вернемся, однако, к основным моментам жизненного пути писателя. Годы войны Сименон со своей семьей провел на западе Франции, в районе Ла-Рошели, Здесь он оказывал посильную помощь беженцам из восточных районов страны, оккупированных фашистскими захватчиками.
В 1945 г. Сименон уехал в США, где провел около десяти лет. Посещение Америки давно входило в планы писателя, который хотел получить возможно более полное представление о современной буржуазной цивилизации. Сименон объездил многие штаты, знакомясь с людьми, познавая местные нравы и обычаи. Он испытывает уважение к техническим достижениям американского народа, к лучшим явлениям его многообразной культуры, но писателя и здесь поражают страшные социальные контрасты, «потрясающая жестокость» повседневной жизни.
В Америке Сименон продолжает писать и романы цикла о Мегрэ, и свои «трудные» романы. В них прочно входит американская тема. В этих «американских» романах он ставит те же насущные для него проблемы, что и в произведениях на материале французской жизни. Они заслуживали бы специального разговора даже на страницах небольшой вступительной статьи, но мы ограничимся лишь несколькими краткими замечаниями.
Сименон обращается преимущественно к тому, что можно было бы назвать американской «глубинкой», где особенно рельефно проступают многие характерные черты американского образа жизни. Картины большого города появляются у него, пожалуй, только в романах «Мегрэ в Нью-Йорке» и «Три комнаты в Манхеттене» — о любви двух одиноких людей, затерянных среди «миллионов безликих существ» огромного города.