Он бросил сердитый взгляд в темноту окна. Кроме того, было кое-что еще, вызывающее ноющее беспокойство. Его отроческий дом оказался не таким, каким он его помнил.
Конечно, теперь он был мужчиной. Он покинул Рейвенхилл-Эбби юным отроком, скорбящим о потере семьи, и последующие два десятилетия провел скитаясь между своими северными поместьями и лондонским городским особняком. Но ни одно из этих мест так и не стало для него домом. Он не возвращался сюда именно потому, что Эбби уже не могло быть прежним, таким, как во времена его детства. Он ожидал увидеть кое-какие изменения, но не был готов к этой тусклости. И к ужасному чувству одиночества. Сама пустота комнат разрушала его надежды, насмехаясь над счастьем и светом, которые он помнил. Семьей, которую он помнил.
Он настоял на том, чтобы открыли особняк, надеясь привести сюда невесту, свою будущую новобрачную, в ожидании успешных переговоров по поводу брачного контракта. Он не собирался повторять ошибок своего первого короткого брака и не стремился обосноваться где-либо еще. Когда-то он пытался сделать свою молодую жену счастливой, оставшись в ее родном Йоркшире. Это не сработало. Через много лет после ее безвременной кончины он пришел к выводу, что, где бы они ни решили создать свой очаг, она нигде не была бы счастлива.
Эдвард отвернулся от окна и пошел большими шагами по направлению к дверям библиотеки. Он не отступит: он будет жить в Эбби и снова сделает его своим домом. Это был центр его владений и место, где он собирался снова посадить дерево своей семьи. И когда брак принесет плоды, когда в коридорах зазвенит детский смех, тогда Рейвенхилл-Эбби вновь оживет.
Глава 2
Итак, все три дочери герцога были красавицами.
У старшей были черные как смоль,
переливающиеся волосы поразительной длины;
у второй – огненно-рыжие кудри,
обрамляющие молочно-белое лицо;
а у третьей и волосы, и тело были золотыми,
так что казалось, будто она купается в солнечном свете.
Но из всех трех только младшая унаследовала доброту своего отца. Ее звали Аурея…
Кто бы мог подумать, что в Литтл-Бэттлфорде не найдется работы для благородной леди? Анна знала, что будет нелегко получить место, но все же вышла из дому в это утро с некоторой надеждой. Все, что ей требовалось, – это семья с неграмотными детьми, нуждающимися в гувернантке, или пожилая дама, ищущая компаньонку. Разве она ожидала слишком многого?
Уже была середина второй половины дня. Ее ноги болели от утомительной ходьбы взад-вперед по грязным улицам, но везде ее ждало разочарование. Старая миссис Лестер не питала любви к литературе, а ее зять оказался слишком жадным – во всяком случае, для того, чтобы оплачивать компаньонку. Анна зашла к нескольким другим леди, намекая о наличии у нее свободного времени для работы, но лишь обнаружила, что они либо не могли позволить себе компаньонку, либо просто не нуждались в ней.
Затем она зашла в дом Фелисити Клиавотер.
Фелисити была примерно на тридцать лет моложе своего мужа, сквайра Клиавотера, женатого третьим браком. Будучи женой крупнейшего – за исключением графа Свартингэма – землевладельца в графстве, Фелисити, естественно, считалась важной персоной в Литтл-Бэттлфорде и, уж конечно, ставила себя выше имеющих жалкое хозяйство Ренов. Но у Фелисити подрастали две девочки, поэтому Анна зашла к ней в поисках места гувернантки. Она провела мучительные полчаса, нащупывая путь подобно кошке, пробирающейся по острой гальке. Когда Фелисити поняла причину визита Анны, она пригладила изнеженной рукой свою и без того безукоризненную прическу, а затем снисходительно поинтересовалась ее музыкальными познаниями.
В доме священника, где росла Анна, никогда не имели склонности к клавесину, и Фелисити прекрасно об этом знала, так как бывала у них в детстве.
Анна сделала глубокий вдох.
– Боюсь, что у меня нет никаких музыкальных умений, но я немного владею латынью и греческим.
Фелисити щелчком открыла веер и хихикала, спрятавшись за ним.
– О, я прошу прощения, – сказала она, сделав серьезное лицо. – Но мои девочки не будут изучать ничего такого неженственного, как латынь или греческий. Это довольно неподходяще для леди, как вы думаете?
Анна стиснула зубы, но заставила себя улыбаться – пока Фелисити не предложила ей сходить на кухню и узнать, не нужна ли повару новая посудомойка. С этого момента дела покатились по наклонной плоскости.
Анна вздохнула. Она вполне могла закончить посудомойкой или хуже того, но не в доме Фелисити. Пора было отправляться домой.
Поворачивая за угол у скобяной лавки, она едва сумела избежать столкновения с мистером Феликсом Хопплом, спешащим в противоположном направлении. Она остановилась как раз в нескольких дюймах от груди управляющего Рейвенхиллом. Пакет иголок, желтые нитки для вышивания и маленький пакетик чая для матушки Рен выскользнули из ее корзинки и упали на землю.
– О, пожалуйста, простите меня, миссис Рен, – выдохнул невысокий мужчина, наклоняясь за выпавшими предметами. – Боюсь, второпях я не следил за тем, куда несут меня ноги.
Анна заметила на нем камзол в фиолетовую и темно-красную полоску, и прищурилась. Господи.
– Я слышала, граф наконец-то вернулся в резиденцию, в Рейвенхилл. У вас, должно быть, полно хлопот.
Окрестности гудели от слухов о мистическом возвращении графа по соседству после стольких лет, и Анна была не менее любопытна, чем остальные. Кроме того, она начала задаваться вопросом по поводу личности уродливого джентльмена, который чуть не сбил ее днем ранее.
Мистер Хоппл тяжело вздохнул.
– Боюсь, что так. – Он вынул носовой платок и вытер лоб. – Я ищу секретаря для его милости. Это дело не легкое. Последний человек, с которым я беседовал, постоянно заслонял свою бумагу, и я не вполне уверен в его способности грамотно писать.
– Это было бы проблемой для секретаря, – пробормотала Анна и рассудительно добавила: – Если вы не найдете никого сегодня, имейте в виду, что в воскресенье утром в церкви соберется много джентльменов. Возможно, вам повезет там.
– Боюсь, ваш совет бесполезен. Его милость заявил, что у него должен быть новый секретарь к завтрашнему утру.
– Так скоро, – пристально посмотрела Анна. – Осталось совсем мало времени.
У нее мелькнула мысль.
Управляющий безуспешно пытался очистить от грязи пакет с иголками.
– Мистер Хоппл, – сказала она медленно, – говорил ли граф, что ему нужен секретарь-мужчина?
– Да нет, – рассеянно ответил мистер Хоппл, все еще занятый пакетом. – Граф просто велел мне нанять другого секретаря, но какого другого… – Он неожиданно остановился.
Анна распрямила свою плоскую соломенную шляпку и улыбнулась со значением:
– Собственно говоря, в последнее время у меня остается слишком много свободного времени. Возможно, вы не знаете, но у меня очень разборчивый почерк. И я действительно знаю, как пишутся слова.
– Вы предлагаете… – Потрясенный мистер Хоппл стал весьма похож на пойманного острогой палтуса в лавандовом парике.
– Да, предлагаю, – кивнула Анна. – И полагаю, это будет то, что ему нужно. Мне прийти завтра в Рейвенхилл в девять или десять часов?
– Э… в девять часов. Граф встает рано. Н-но, в самом деле, миссис Рен… – Мистер Хоппл внезапно запнулся.
– Да, мистер Хоппл, это так. Договорились. Увидимся завтра в девять часов. – Анна похлопала несчастного управляющего по рукаву. Он и впрямь выглядел неважно. Она повернулась, чтобы идти, но остановилась, когда вспомнила кое-что. – Да, чуть не забыла. Какое жалованье граф предлагает?