Глядя прямо в расширившиеся от страха глаза инструктора – это было видно даже под маской – Римо отчетливо произнес:
– У нас с вами есть о чем поговорить. Вы согласны?
Маска услужливо закивала, тем более поспешно, что Римо продолжал сжимать запястье инструктора.
– Видите ли, если я задержусь здесь, мне грозит разве что скука, – сказал Римо, отбрасывая ненужный уже баллон, в котором прежде был ядовитый газ. – У вас положение несколько иное. Вам в этом случае смерти не избежать.
Инструктор снова согласно закивал. Внезапно в его руке блеснул нож. Римо с легкостью перехватил кинжал в воздухе и бросил на камни, дабы беседа более не прерывалась.
– Так как же мы справимся с нашими проблемами? Что мне делать с моей скукой и вашей жизнью?
Инструктор скорбно покачал головой, показывая, что не знает, как быть. Он шумно заглатывал кислород через трубку.
– Я, пожалуй, знаю, что делать, – сказал Римо, подняв для выразительности указательный палец. – Скажи мне, кто твой хозяин.
На глаза инструктора навернулись слезы. Его дыхание стало еще более шумным.
– Боишься, что он убьет тебя?
Мужчина кивнул.
– Я уничтожу его, и он не сможет убить тебя.
Инструктор сделал неопределенное движение рукой, оно могло означать все, что угодно.
– Один слог или два? – спросил Римо. – Звучит как?..
Инструктор сделал еще один отчаянный жест.
– Расскажешь мне все на берегу?
Инструктор кивнул.
– И о друзьях своего, считай уже покойного, хозяина?
Инструктор кивнул снова.
– Тогда давай выбираться отсюда. Ничего здесь хорошего нет. Даже на острове получше.
На катере все решили, что Римо потерял свой баллон, а инструктор спас его, передавая тому время от времени свою кислородную трубку. Римо, естественно, никого не разубеждал. Сойдя на берег, они с инструктором уединились на пляже, где неплохо поговорили.
Хозяин инструктора жил на Кюрасао, соседнем острове, принадлежащем Голландии, – маленький кусочек хитроумной северной страны в теплых лазурных водах.
Римо отправился на остров и посетил там четырех важных дельцов, недавно вдруг сказочно разбогатевших. Во-первых, Римо имел честь лично сообщить им, насколько ненадежны их заборы и охрана, во-вторых, что их коммерческая карьера на острове закончилась из-за того, что они связались с наркомафией и, в-третьих, что подходят к концу и их жизни – ведь они виновны в гибели американских агентов и прочих представителей закона.
Он доходчиво объяснил дельцам, что им вряд ли теперь понадобятся глотки, поэтому он вырвет их из тел и отдаст на съедение рыбам. Так он и поступил, и с дельцами было покончено.
Перед отъездом Римо еще раз встретился с инструктором, направившим его к четырем мафиози, чтобы оказать тому последнюю услугу.
– Мы знакомы только один день, и однако мне кажется, что мы стали друзьями, – сказал ему Римо.
Инструктор помнил, как этот человек, обходящийся без кислорода, удерживал его силой на глубине двести футов, знал, что он с легкостью сокрушил мощные заграждения и прошел радарные лучи, а потом вырвал глотки у самых могущественных людей острова – так, походя, как собака щелкает на себе блох, и потому с радостью согласился на вечную дружбу.
– Я прошу только одного, – сказал Римо, – что бы ни случилось, никому не говори обо мне. И о том, что видел и почему согласился стать свидетелем на будущем суде.
– Обещаю! Ведь мы братья, – почти рыдал инструктор.
Римо счел уместным процитировать строчку из рекламного плаката, предлагающего провести отдых на островах Карибского моря: “Вы встретите здесь замечательных друзей”: Но почти сразу же улыбка погасла на его лице, и он произнес ледяным голосом: “Но если обманешь, мы обязательно встретимся еще раз”.
Сразу же после этого разговора Римо вылетел на самолете компании “Принэр” в Майами, а оттуда – в Бостон, один из отелей которого он последний месяц считал своим домом. У него не было настоящего пристанища, родного очага, он был человеком вселенной, а у такового вряд ли бывает постоянная крыша над головой.
Внутри пентхауза отеля “Риц-Карлтон”, окна которого выходили на Бостон-Коммон, весь, пол был завален плакатами с надписями на английском и корейском языках.
На всех было одно и то же: “Стоп!” – или – “Стой!” На небольшом столике у самой двери лежала петиция, под которой стояли три подписи, одна, в корейском написании, стояла первой. За ней следовали подписи горничной и коридорного.
– Нас становится все больше! – послышался визгливый голос из глубины номера.