Да что она такое несет! Мой отец? Беспринципный, наглый, развращенный? Что она хочет этим сказать?
- Все лучше, чем быть Блэком, - усмехается Сириус, стараясь спародировать интонации матери.
- Одумайся, Сириус! - приблизившись к нему, Вальбурга хватает его за руки. - Одумайся! Что я скажу отцу, когда он вернется, а тебя не будет? Как мне перед ним оправдываться? Сириус, мы многое тебе прощали, но убегать из дома предков… Это немыслимо! Сириус, мальчик мой, неужели тебе настолько плохо дома? - спрашивает она, и я не верю своим ушам, потому что ее голос звучит умоляюще. - Тебя ведь никто не упрекнул, когда ты попал в Гриффиндор. Тебе никто слова плохого не сказал, когда ты притащил этот ужасный маггловский мотоцикл. Все мы терпели, когда ты привозил Поттера чуть ли не каждые каникулы. Но некоторые вещи, Сириус… У меня это в голове не укладывается!..
- Не стоит совать свой нос, куда не надо, и с головой все будет в порядке, - зло произносит Сириус.
Я смотрю на него - и не могу узнать. Такие слова, такой тон, это надменно-презрительное выражение лица подошли бы, скорее, Малфою, чем Сириусу, моему крестному, которого я знал, которого любил. Я ведь не так, совсем не так представлял себе сцену его ухода из дома. Думал, властная, истеричная мать третировала его, как единственную «паршивую овцу» в семье, и этим довела до крайности. А сейчас - что я вижу… Вальбурга чуть ли не с плачем просит его остаться, а он бросает ей холодные, язвительные, злые фразы. Мир перевернулся! Мать его любит - в этом нет никаких сомнений. А Сириус, похоже, ненавидит их всех, и в голове у него - только Джеймс…
- Мое дело - куда мне совать свой нос! - взвизгивает Вальбурга и как-то внезапно сникает: - И… зачем… ну зачем сейчас об этом? Давай не будем, Сириус. Не уходи. Как мы будем без тебя? - она заглядывает Сириусу в глаза, все так же не выпуская его рук из своих, а он, поморщившись, отворачивается.
В этот момент сверху раздаются быстрые шаги: кто-то еще спускается в холл.
Я оборачиваюсь на звук шагов и вижу сбегающего по лестнице Регулуса Блэка. Сколько ему сейчас - четырнадцать? Пятнадцать? Он совсем не похож на того надменного мальчишку с фотографии - растрепанный, с покрасневшими глазами, взволнованный. Одет он почти так же, как Сириус, только рубашка на нем зеленая - слизеринец он и есть слизеринец.
- Сириус! - кричит он. - Ну куда ты уходишь? Зачем? Я же просил тебя! И мама просит. Посмотри на нее - до чего ты ее довел!
Он останавливается в нескольких шагах от матери и брата, смотрит на них с отчаянием:
- Неужели мы все не можем жить, как нормальные люди? Сириус…
- Заткнись, Рег, - отмахивается Сириус. - Тебе я уже давно все сказал. И ты меня не переубедишь, ясно? - он резко вырывает свои руки из рук Вальбурги и снова хватается за чемодан. - Все! Как же вы мне все надоели!
Он разворачивается к двери с явным намерением закончить разговор и наконец уйти.
- Сириус!.. - в один голос восклицают Регулус и Вальбурга.
- Если ты сейчас уйдешь, ты мне больше не сын! Ты больше не Блэк! - кричит мать в спину Сириусу, и голос ее эхом разносится по всему холлу.
- Счастлив это слышать, - не обернувшись, бросает Сириус и уходит, громко хлопнув дверью.
Регулус стоит, прислонившись к перилам лестницы, бледный, с мокрыми глазами.
- Мерлин! За что на мою голову… - шепчет Вальбурга, закрывая лицо руками. - Ну ничего! - через мгновение вскрикивает она. - Ничего! Я этого так не оставлю! Прочь из нашего дома! Прочь из нашей семьи! Предатель рода! Больше не сын… Больше не Блэк… - бормочет она, стремительно поднимаясь вверх по лестнице.
Вот сейчас она и выжжет его имя с гобелена, догадываюсь я.
Видимо, Регулус тоже об этот догадался, потому что кидается вслед за матерью со словами:
- Мама! Мама, не надо! Может быть, он еще вернется! Успокойся! Тебе сейчас главное - успокоиться!
Я поднимаюсь за ними в гостиную и вижу, как направив палочку на гобелен, Вальбурга превращает имя Сириуса в черное пятно.
- Вот и все… Вот и все… - исступленно шепчет она и, прислонившись к стене, бессильно сползает по ней на пол.
Регулус бросается к ней и неловко обнимает. Вальбурга всхлипывает, совсем не аристократично шмыгая носом и некрасиво кривя лицо. Регулус плачет беззвучно, сбивчиво повторяя какие-то пустые, ничего не значащие утешительные слова. Если ты потерял кого-то, все слова бессильны - это я знаю по себе.
Мне вдруг становится неловко от того, что я стал невольным свидетелем этой жуткой сцены. На душе какой-то смутный, неприятный осадок - то ли от тех слов, что Вальбурга сказала о моем отце, то ли оттого, что я увидел Сириуса совсем не в том свете, в каком ожидал. Муторно, противно, скверно…