Так у нас в дивизии появился свой красноармейский ансамбль, руководителем которого был назначен Г. Ф. Ивашко — в прошлом служитель культа, а в недалеком будущем старшина Красной Армии. Нашли мы еще двух баянистов, трех певцов (потом этот коллектив разросся до 20 человек) — и дело пошло. Небольшими бригадами наши самодеятельные артисты начали выбираться на передовую и там, прямо в блиндажах, пели для бойцов, играли на баянах, читали стихи. Но перед каждым таким концертом — обязательно беседа политработника о положении на фронтах. Этот вопрос интересовал людей больше всего.
Вскоре на наш командный пункт приехал командующий 18-й армией генерал-майор Ф. В. Камков, сменивший генерала В. Я. Колпакчи. Хотя видели его мы впервые, но уже были наслышаны об этом кавалерийском командире. Участник гражданской войны, Федор Васильевич встретил войну командиром 5-го кавкорпуса. Под его командованием это подвижное соединение успешно било врага на Юго-Западном фронте, и генерал Камков был награжден орденом Ленина.
Решив все вопросы, он согласился поужинать с нами. Настроение у него вроде бы хорошее, но как он отнесется к тому, что мы создали ансамбль? Во время ужина предлагаю: может, концерт послушаете, товарищ командующий? Чувствую, набычился, но взрыва не последовало. А Корпяк уж сигнал дал — ансамбль тут как тут…
После концерта прямо от нас Камков позвонил командиру 395-й стрелковой дивизии:
— Петраковский, ты бы у Провалова, что ли, опыта подзанял, как надо культурный досуг бойцов организовывать…
Наш ансамбль получил право на существование. Во время боев артисты становились санитарами.
Однако, чувствую это сам, я в повествовании слишком далеко ушел от боевых действий, и как бы ни хотелось вспоминать о чем-то мирном, но надо все-таки возвращаться и к боям.
29 ноября 1941 года Советское информбюро передало сообщение: «…Ночью с 28 на 29 ноября части Южного фронта советских войск под командованием генерала Харитонова, прорвав укрепления немецких войск и грозя им окружением, ворвались с северо-востока в Ростов и заняли его. В боях за освобождение Ростова от немецко-фашистских захватчиков полностью разгромлена группа генерала Клейста в составе 14-й и 16-й танковых дивизий, 60-й мотодивизии и дивизии CC „Викинг“».[4]
Какое же у нас в тот день было ликование! Победа! Долгожданная! Вестница новых побед!
Красноармейцы и командиры, когда им сообщили об освобождении нашими войсками Ростова, обнимались, целовались, на глазах у многих из них выступили от счастья скупые мужские слезы. И от гордости. Ведь в успех на левом фланге нашего фронта был вложен труд и 383-й стрелковой дивизии, которая стойко держала оборону на своем участке.
А противник? Насколько мне помнится, он и в этот день, и на другой вел себя весьма тихо. 30 ноября в балке Солонцеватая разведчиками 696-го стрелкового полка было захвачено в плен пять солдат 308-го пехотного полка 198-й пехотной дивизии вермахта. Пленные на допросе показали, что их командование чем-то сильно обеспокоено.
Не прислушаться к этим показаниям пленных было бы ошибкой. Но я такую ошибку допустил. Не хочу оправдываться, хочу объяснить. После взятия Ростова все были настолько взбудоражены, что было невозможно не поддаться этому всеобщему настроению. Нам очень хотелось ответить на победу в устье Дона своей, пусть даже и маленькой в масштабах всей войны победой.
Я уже говорил, что плацдармы противника на левом берегу Миуса были как бельмо на глазу, и мы давно готовили захват Княгиневки. План, согласованный с командармом и утвержденный им, предусматривал ночной сходящийся удар двух батальонов по флангам плацдарма, под его основание, вдоль реки, с одновременной атакой усиленной стрелковой роты и взвода разведроты дивизии на северо-восточную окраину Княгиневки. Перед атакой предполагалось сделать по плацдарму артналет 2-м дивизионом 966-го артполка. Разведчиков мы посылали в основном для того, чтобы они, воспользовавшись паникой Княгиневского гарнизона противника, захватили побольше пленных.
Судя по поведению противника 29 и 30 ноября, можно было догадаться, что он, насторожившись после ростовских событий, обязательно усилит оба плацдарма свежими подразделениями. Но…
Бой я решил провести после полуночи 5 декабря. Взаимодействие подразделений было организовано следующим образом. По сигналу «одна белая ракета» две роты 2-го батальона 694-го стрелкового полка под командованием старшего лейтенанта И. Тупельняка должны были начать движение к южному фасу княгиневского плацдарма противника и, развернувшись, приготовиться к атаке. Одна стрелковая рота этого же батальона (командир лейтенант Т. Иванов) вместе со связистами, которых поведут лейтенанты И. Акименко и П. Серафимов, и взводом разведроты дивизии (командиром разведчиков снова назначили политрука С. Железного) под общим командованием помощника начальника штаба 694-го стрелкового полка старшего лейтенанта Г. Жабина также должна была выдвинуться к северо-восточной окраине Княгиневки в готовности атаковать ее. 3-й батальон 696-го Стрелкового полка под командованием капитана Н. Гоголева по этому же сигналу разворачивал свой правый фланг в сторону реки и занимал исходное положение для атаки на северный фас немецкого плацдарма. После определенного расчетного времени предполагалось дать второй сигнал «три ракеты красного огня» — начало артналета 2-го дивизиона 966-го артполка по Княгиневке. Наконец, сразу после работы артиллерии — «шесть ракет красного огня» — одновременная атака с трех направлений.
4
В Ростовской наступательной операции кроме 9-й армии Южного фронта, которой командовал генерал Ф. М. Харитонов, участвовали 37-я армия генерала А. И. Лопатина, 56-я отдельная армия генерала Ф. Н. Ремезова и часть сил 18-й армии генерала Ф. В. Камкова.